На главную | Поиск
Вы находитесь в Хранилище файлов Белорусской цифровой библиотеки

Рюноскэ Акутагава. Mensura Zoili


Пер. с яп. - Н.Фельдман. HarryFan SF&F Laboratory: FIDO 2:463/2.5
Я сижу за столом посреди пароходного салона, напротив какого-то странного человека. Погодите! Я говорю - пароходный салон, но я в этом не уверен. Хотя море за окном и вся обстановка вызывают такое предположение, но я допускаю, что, может быть, это и обыкновенная комната. Нет, все же это пароходный салон! Иначе бы так не качало. Я не Киносита Мокутаро и не могу определить с точностью до сантиметра высоту качки, но качка, во всяком случае, есть. Если вам кажется, что я вру, взгляните, как за окном то подымается, то опускается линия горизонта. Небо пасмурно, и по морю широко разлита зеленая муть, но та линия, где муть моря сливается с серыми облаками, качающейся хордой перерезывает круг иллюминатора. А те существа одного цвета с небом, что плавно пролетают среди мути, - это, вероятно, чайки. Но возвращаюсь к странному человеку напротив меня. Сдвинув на нос сильные очки для близоруких, он со скучающим видом уставился в газету. У него густая борода, квадратный подбородок, и я, кажется, где-то видел его, но никак не могу вспомнить, где именно. По длинным, косматым волосам его можно было бы принять за писателя или художника. Однако с этим предположением не вяжется его коричневый пиджак. Некоторое время я украдкой посматривал на этого человека и маленькими глотками пил из рюмки европейскую водку. Мне было скучно, заговорить с ним хотелось ужасно, но из-за его крайне нелюбезного вида я все не решался. Вдруг господин с квадратным подбородком вытянул ноги и произнес, как будто подавляя зевоту: - Скучно! - Затем, кинув на меня взгляд из-под очков, он опять принялся за газету. В эту минуту я был почти уверен, что где-то с ним встречался. В салоне, кроме нас двоих, никого не было. Немного погодя этот странный человек опять произнес: - Ох, скучно! - На этот раз он бросил газету на стол и стал рассеянно смотреть, как я пью водку. Тогда я сказал: - Не выпьете ли рюмочку? - Благодарю... - Не отвечая ни "да", ни "нет", он слегка поклонился. - Ну и скука! Пока доедешь, прямо помрешь. Я согласился с ним. - Пока мы ступим на землю Зоилии, пройдет больше недели. Мне пароход надоел до отвращения. - Как? Зоилии? - Ну да, республики Зоилии. - Разве есть такая страна - Зоилия? - Признаюсь - удивлен! Вы не знаете Зоилии? Не ожидал. Не знаю, куда вы собрались ехать, но только этот пароход заходит в гавань Зоилии по обычному, старому маршруту. Я смутился. В сущности, я не знал даже, зачем я на этом пароходе. А уж "Зоилия" - такого названия я никогда раньше не слыхал. - Вот как?.. - Ну разумеется! Зоилия - исстари знаменитая страна. Как вы знаете, Гомера осыпал отчаянными ругательствами один ученый именно из этой страны. До сих пор в столице Зоилии сохранилась прекрасная мемориальная доска в его честь. Я был поражен эрудицией, которой никак не ожидал, судя по его виду. - Значит, это очень древнее государство? - О да, очень древнее! Если верить мифам, в этой стране сначала жили одни лягушки, но Афина-Паллада превратила их в людей. Поэтому некоторые утверждают, что голоса жителей Зоилии похожи на лягушечье кваканье. Впрочем, это не совсем достоверно. Кажется, в летописях самое раннее упоминание о Зоилии связано с героем, отвергавшим Гомера. - Значит, теперь это довольно культурная страна? - Разумеется. Например, университет в столице Зоилии, где собран цвет ученых, не уступает лучшим университетам мира. И в самом деле, такая вещь, как измеритель ценности, недавно изобретенный тамошними профессорами, слывет новейшим чудом света. Впрочем, я это говорю со слов "Вестника Зоилии". - Что это такое - "измеритель ценности"? - Буквально: аппарат для измерения ценности. Правда, он, кажется, применяется главным образом для измерения ценности романов или картин. - Какой ценности? - Главным образом - художественной. Правда, он может измерять и ценности другого рода. В Зоилии, в честь знаменитого предка, аппарат назвали mensura Zoili. - Вы его видели? - Нет. Только на иллюстрации в "Вестнике Зоилии"... По внешнему виду он ничем не отличается от обыкновенных медицинских весов. На платформу, куда обычно становится человек, кладут книги или полотна. Рамы и переплеты немного мешают измерениям, но потом на них делают поправку, так что все в порядке. - Удобная вещь! - Очень удобная. Так сказать, орудие культуры! - Человек с квадратным подбородком вынул из кармана папиросу и сунул в рот. - С тех пор как изобрели эту штуку, всем этим писателям и художникам, которые, торгуя собачьим мясом, выдают его за баранину, всем им - крышка. Ведь размер ценности наглядно обозначается в цифрах. Весьма разумно поступил народ Зоилии, немедленно установив этот аппарат на таможнях. - Это почему же? - Потому что все рукописи и картины, которые ввозят из-за границы, проверяются на этом аппарате, и вещи, лишенные ценности, ввозить не разрешают. Говорят, недавно в одно и то же время проверяли вещи, привезенные из Японии, Англии, Германии, Австрии, Франции, России, Италии, Испании, Америки, Швеции, Норвегии и других стран, и, по правде сказать, результат для японских вещей, кажется, получился неважный. А ведь на наш пристрастный взгляд, в Японии есть писатели и художники как будто сносные... Во время этого разговора дверь отворилась, и в салон вошел негр-бой с пачкой газет под мышкой. Это был проворный малый в легком темно-синем костюме. Бой молча положил газеты на стол и исчез за дверью. Стряхнув пепел с сигары, человек с квадратным подбородком развернул газету. Это и был так называемый "Вестник Зоилии", испещренный строчками странных клинообразных знаков. Я опять изумился эрудиции этого человека, читавшего такой странный шрифт. - По-прежнему только и пишут о mensura Zoili, - сказал он, пробегая глазами газету. - А, опубликована ценность рассказов, вышедших в Японии за прошлый месяц! И даже приложены отчеты инженеров-измерителей. - Фамилия Кумэ встречается? - спросил я, обеспокоенный за товарища. - Кумэ? Должно быть, рассказ "Серебряная монета"? Есть. - Ну и как? Какова его ценность? - Никуда не годится! Во-первых, импульсом к его написанию явилось открытие, что человеческая жизнь бессмысленна. А кроме того, всю вещь обесценивает этакий менторский тон всеведущего знатока. Мне стало неприятно. - Простите, весьма сожалею, - человек с квадратным подбородком насмешливо улыбнулся, - но ваша "Трубка" тоже упомянута. - Что же пишут? - Почти то же самое. Что в ней нет ничего, кроме общих мест. - Гм!.. - И еще вот что: "Этот молодой писатель чересчур плодовит..." - Ой-ой!.. Я почувствовал себя более чем неприятно, пожалуй, даже глупо. - Да не только вы - любому писателю или художнику, попади он на измеритель, придется туго: никакие надувательства тут не действуют. Сколько бы он сам свое произведение ни расхваливал, измеритель отмечает подлинную ценность, и все идет прахом. Разумеется, дружные похвалы приятелей тоже не могут изменить показания счетчика. Что ж, придется вам засесть за работу и начать писать вещи, представляющие настоящую ценность! - Но каким же образом устанавливают, что оценки измерителя правильны? - Для этого достаточно положить на весы какой-нибудь шедевр. Положат "Жизнь" Мопассана - стрелка сейчас же показывает наивысшую ценность. - И только? - И только. Я замолчал: мне показалось, что у моего собеседника голова не особенно приспособлена к теоретическому мышлению. Но у меня возник новый вопрос. - Значит, вещи, созданные художниками Зоилии, тоже проверяют на измерителе? - Это запрещено законом Зоилии. - Почему? - Пришлось запретить, потому что народ Зоилии на это не соглашается: Зоилия исстари - республика. "Vox populi - vox dei" ["Глас народа - глас Божий" (лат.)] - это у них соблюдается буквально. - Человек с квадратным подбородком как-то странно улыбнулся. - Носятся слухи, что, когда их произведения попали на измеритель, стрелка показала минимальную ценность. Раз так, они оказались перед дилеммой: либо отрицать правильность измерителя, либо отрицать ценность своих произведений, а ни то ни другое им не улыбалось. Но это только слухи. В эту минуту пароход сильно качнуло, и человек с квадратным подбородком в мгновение ока скатился со стула. На него упал стол. Опрокинулись бутылка с водкой и рюмки. Слетели газеты. Исчез горизонт за окном. Треск разбитых тарелок, грохот опрокинутых стульев, шум обрушившейся на пароход волны. Крушение! Это крушение! Или извержение подводного вулкана... Придя в себя, я увидел, что сижу в кабинете на кресле-качалке; оказывается, читая пьесу St.John Ervine "The critics" [Сент Джон Эрвин, "Критики" (англ.)], я вздремнул. И вообразил себя на пароходе, вероятно, потому, что качалка слегка покачивалась. А человек с квадратным подбородком... иногда мне кажется, что это был Кумэ, иногда кажется, что не он. Так до сих пор и не знаю.

Last-modified: Tue, 20 Jun 2000 13:48:04 GMT
World LibraryРеклама в библиотекеБиблиотека не предназначена для детей! Проект Либмонстра, партнеры БЦБ - Украинская цифровая библиотека и Либмонстр Россия https://database.library.by