Михаил Веллер. Возвращение




     А в Ленинграде шел  снег.  Вспушились  голые  ветви  Александровского
сада. Мягко  выбелился  ледок,  стянувший  сизые  разводья  Невы.  Ударила
петропавловская пушка, взметнув ворон из-под стен.
     - Ким приехал!
     Колпак Исаакия плыл. Медный всадник ссутулился под снежным  клобуком.
Несли елки.
     - Дьявол дери... Ким!
     - Здор-рово! Ким! Бродяга! Ух!
     - Ну... здравствуй, Ким! Старина...
     - Кимка! Ах, чтоб те... Кимка, а!
     - Салют, Ким. Салют.
     - Ки-им?!
     - Братцы: Ким!
     Билеты спрашивали еще от  остановки.  Подъезд  светился  у  Фонтанки.
Высокие двери не поспевали в движении. Билетерши снисходили в причастности
искусству.   Программки   порхали   заповедно;   шум   предвкушал:    сняв
аплодисменты, двинулся занавес.
     - За встречу!
     - Ким! - твой приезд.
     - Гип-гип, - р-ра!!
     - Горька-а! Ну-ну-ну... - эть!
     - Ха-ха-ха-ха-ха!
     - Ти-ха! Ким, давай.
     - И чтоб всегда таким цветущим!
     - Позвольте мне себе позволить... э-э... от нашего... э-э...
     - "Пр-риходишь - привет!"
     - Ну расскажи хоть, как ты там?
     - Спой что-нибудь, Ким. Эй, дай гитару.
     - Пойдем потанцуем!
     Раскрывается свежее тепло анфилад, зеленая и призрачная  нестеровская
дымка, синие сарьяновские тени на горящем песке, взрывная белизна Грабаря,
сиреневый парящий  сумрак  серовской  балерины  и  предпраздничная  скорбь
Демона.
     - Отлично выглядишь! ЗдОрово!
     - Надолго теперь?
     - Молоток. Завидую я тебе!..
     - Ну ты даешь.
     - Расскажи хоть поподробнее!
     - Все такой же красивый.
     - Что, серьезно?
     - Одет прекрасно.
     - Где? Ой, я хочу на него посмотреть!
     Назавтра день был прозрачный,  оттепель,  влажные  ветви  мотались  в
синеве, капало с блестящих под  солнцем  крыш,  девушки,  блестя  глазами,
гуляли по набережным, и  большой  водой,  фиалками  и  талым  подмерзающим
снегом пахли сумерки.
     - Мощный мужик.
     - Ну авантюряга!
     - Вот живет человек так как надо!
     - Не каждый так может, слушай.
     - Этот всегда своего, в общем, добивался.
     - Ким, ну идем!
     - Значит, в восемь, Ким!
     - Так жду тебя обязательно.
     - Завтра-то свободен? Все, соберемся. Приходи смотри!
     - Так в субботу, Ким, мы на тебя рассчитываем.
     - На дне рождения-то будешь?
     - Да давай, Ким, не сомневайся, тебе там понравится!
     В филармонии было душно, музыка звучала в барабанные перепонки,  тихо
вступили скрипки, нарастая, музыка прошла насквозь, захватила в мерцании и
сполохах, и в отчаянии заламывала руки и падала женщина на угрюмом берегу,
метались под тучами чайки, и накатилась, закрывая все в  ярости,  огненная
волна, стены городов рушились в черном дыму,  гремел  неотвратимо  тяжелый
солдатский шаг, но среди этого запел, защелкал  невесть  откуда  уцелевший
дрозд, и утренний ветер пробежал по высокой траве, березки затрепетали,  в
разрыве лазури с первым утренним лучом показался парус, он рос победно,  и
только пена кипела в прибрежных скалах.
     "Да. Эдуард слушает. Что?! Ким, драть твои веники!!  Старик  сто  лет
когда скотина давай идет титан конечно. Да как, у меня нормально.  Митьке?
Пятый уже, недавно вот стихотворение  выучил.  Анька  молодцом,  вертится.
Обязательно, о чем речь, сейчас я смоюсь с работы. Подходи, подходи! Да  у
меня и останешься, и не думай, что отпущу...  кто  стеснит  -  ты?  С  ума
сошел! Посидим хоть душу отведем. Отлично! Добро!"
     - Здорово!
     - Даже так?
     - Помнишь!..
     - Помнишь...
     - Помнишь...
     - Помнишь...
     - Помнишь...
     - Помнишь...
     Официант склоняет пробор:  коньячок,  икорка;  оркестр  в  полумраке.
Покойно; вечер впереди; твердые салфетки; по первой. Женщины красивы.
     - Танька - вон, русый, высокий.
     - Это и есть тот знаменитый Ким? Хм. Симпатичный.
     - ... - ...? - ... - ...! - ... - ...
     "...откуда ты взялся такой... господи... мне  кажется,  я  знаю  тебя
давным-давно... Поцелуй меня еще... милый..."
     Витрины в гирляндах ярки.  Длинноногая  дива  склонилась  к  окошечку
кассы. Светлые волосы легли по белой  шубке.  Короткая  шубка  задиралась.
Девушка чуть приседала, говоря к кассирше.  Открытые  бедра  подавались  в
прозрачных чулках. Она отошла к прилавку, переступая невероятно длинными и
стройными ногами, гордая головка возвышалась.
     - Дорогой! Заходи же скорее, заходи!
     - Спасибо, ну зачем же; спасибо, родной.  О!  Боренька,  ты  посмотри
какая прелесть.
     - Да не снимай ты туфли ради бога. Ниночка, скажи ему.
     - Ну дай-ка я тебя поцелую. Да загорелый ты какой!
     - Выглядишь ты прекрасно, должен тебе сказать.
     - И как раз к обеду, очень удачно! Боренька, достань  белую  скатерть
из шкафа.
     - Так; водка у нас есть? - хорошо. Сейчас я только позвоню  Черткову,
скажу, что мы сегодня заняты.
     - Ну дай же я на тебя посмотрю-то как следует.
     - Ниночка, где у нас в холодильнике семга оставалась?
     - Кушай ты, милый, не стесняйся, давай-ка я еще подложу.
     - Ну, как твои успехи? А что делать собираешься?
     Болельщики выламывались  из  троллейбусов.  Из  надеющихся  доказывал
книжкой рыбфлота. Шайба щелкала под  рев.  Лед  в  хрусте  пылил  веерами.
Короткие выкрики игроков. Транслирующий голос закреплял взрывы игры.
     - Привет, Ким!
     - Как дела, Ким?
     - Здравствуй, Ким.
     - Здравствуй.
     - Здравствуй.
     - Ким приехал.
     - Он мне звонил вчера.
     - А мы с ним в пять встречаемся, присоединяйся.
     - Давно, давно я его не видел.
     Неимоверно морозный день калился в багровом дыму над Марсовым  полем.
Побелевшие деревья обмерли над кровоточащим солнцем, насаженным на  острие
Михайловского замка. Звон стыл.
     - За встречу!
     - Ким! - твой приезд.
     - Гип-гип, - р-ра!!
     - Горька-а! Ну-ну-ну... - эть!
     - Ха-ха-ха-ха-ха!
     - Ти-ха! Ким, давай.
     - И чтоб всегда таким цветущим!
     - Позвольте мне себе позволить... э-э... от нашего... э-э...
     - "Пр-риходишь - привет!"
     - Ну расскажи хоть, как ты там?
     - Спой что-нибудь, Ким. Эй, дай гитару.
     - Пойдем потанцуем!
     Дети катались с горки, падали, ликующе визжа, теребили  своих  пап  в
саду Дворца пионеров. Светилась огнями елка, лохматый  черный  пони  возил
малышей, бренчал бубенчиками, струйки  пара  вылетали  из  широких  мягких
ноздрей. Румяный кроха восседал на папиных  плечах,  всплескивая  радостно
руками.
     - Как Ким-то? Что рассказывает?
     - Вчера его Гоша видел. Цветет!
     - Слушай, так что там насчет места в финансово-экономическом?
     - В четверг буду знать; позвоню тебе.
     - Если что - с меня причитается. Как твоя публикация?
     - Вроде удается пристроить в "Правоведении".
     В толпе наступали на  ноги,  магазины,  автобусы,  метро,  толстые  и
тонкие, старость - молодость, осторожно  -  двери  закрываются,  портфели,
сапожки, ондатры, сегодня и ежедневно, топ-топ-топ по кругу, вы  проходите
- не мешайтесь.
     - Еще что нового?
     - Вчера Кима видел.
     - Еще что нового?
     - Вчера Кима видел.
     - Еще что нового?
     Лыжню припорошило. Снежная пыль сеялась с сосен. Дымки стояли от крыш
в серо-молочное небо. А здесь пахло промерзшим лесом, лыжной  мазью,  чуть
овлажневшей шерстью свитера,  руки  с  приятным  автоматизмом  выбрасывали
палки, отталкивались, четко посылая; необыкновенно  приятно  было  глотать
лесной воздух.
     - Эдуард, Митька опять ночью кашлял.
     - Драть твои веники, звоню сегодня Иваницкому, у него  есть  знакомый
хороший терапевт, а то что ж такое.
     - Позвони, пожалуйста, не забудь. Как твоя изжога?
     - Анька, отстань. Пью твой овощной сок.
     - Как Ким?
     - Нормально.
     - Увидишь - передай привет.  Сегодня  среда,  у  меня  семинар;  буду
поздно. Купишь поесть.
     - Добро.
     - И Митьку заберешь из садика.
     - Могла не напоминать.
     Автобус был пуст, и темные улицы тоже пусты. Согреться удалось только
на заднем сиденье, но там высоко подбрасывало и сильно пахло выхлопом.  На
поворотах слышно было, как звякают и пересыпаются в кассах медяки.
     - Боренька, ты совсем себя не бережешь.
     - Ниночка, не пили меня. Я купил на рынке парной телятины.
     - Милый, но зачем ты тащил эту картошку?
     -  Умеренные  нагрузки  полезны.  А  еще  нам   достали   билеты   на
Темирканова, я Черткову звонил.
     - Ты поблагодарил его?
     - А как ты думаешь?
     - Ким не давал о себе знать?
     - При мне нет.
     - Ну, ложись, ложись, отдохни. Вон до сих пор еле дышишь.
     - Сейчас, ниночка, сейчас, положу все в холодильник.
     Девушка притоптывала, поглядывая на часы. Парень подошел,  невзрачный
какой-то, маленький. Они поцеловались дважды, она, сняв варежку, погладила
его по щеке, он обнял ее за плечи, они ушли прижавшись друг к другу.
     - Танька - вот, тени французские, нужны? Ты что, того? Что - Ким?..
     Мороз заползал за  брюки  и  жестко  стягивал  бедра.  Дубленка  была
короткая, ветер распахивал полы и  продувал  насквозь.  Руки  в  карманах,
ветер забирался  в  рукава  до  локтей.  Зато  пальцы  не  мерзли.  Каждые
несколько минут приходилось вытаскивать правую руку из  кармана  и  тереть
онемевший кончик носа кожаной холодной перчаткой. На перчатке  всякий  раз
после этого оставался мокрый след.
     - Старик, моя статья будет в четвертом номере "Правоведения".
     - Король! Как ты ее все-таки умудрился там просунуть?
     - Уметь надо.
     - Рад за тебя.
     - Сигарету. Так вот, место в финансово-экономическом -  сто  тридцать
пять без степени. Сеньшин (ты слышал) заинтересован в своем человеке,  ему
нужен молодой мужик против старых дур на кафедре. Смысл, пожалуй, есть.  Я
обещал, что ты дашь ответ послезавтра.
     - Смысл есть..
     Подушка была тугая, постель свежая.
     От настольной лампы резало глаза, но в темноте толку не было.
     Четыре сигареты оставались в пачке.
     Под серым дождем таяли сугробы на пустой площади.
     В домах светились окна только лестничных площадок.
     В шесть часов зашаркал скребок дворника.
Last-modified: Thu, 03 Jul 1997 10:01:10 GMT










Проект Либмонстра, партнеры БЦБ - Украинская цифровая библиотека и Либмонстр Россия

https://database.library.by