На главную | Поиск
Вы находитесь в Хранилище файлов Белорусской цифровой библиотеки

Борис Виан. Водопроводчик

Рассказ


Перевод Т. Ворсановой Оригинал этого текста расположен в библиотеке Олега Аристова #www.chat.ru/~ellib/

I

Это звонила не Жасмен -- она отправилась куда-то за покупками со своим любовником. И не дядюшка -- он умер два года назад. Собака дергает шнурок дважды, а у меня свой ключ. Значит, кто-то еще. Звонок был очень выразительный: весомый, чтоб не сказать веский, нет, скорее полновесный... во всяком случае... неторопливый и внушительный. Ясное дело, слесарь. Вошел, через плечо -- какая-то нелепая сумка из кожи вымершего травоядного с позвякивающими в ней железками. -- Ванная там, -- показал он. Так, без тени колебания, с ходу, коротко и ясно, он сообщил мне, где в моей квартире находится ванная комната, которую без него я бы еще долго и не подумал искать там, где ей надлежало быть. Поскольку Жасмен не было, дядя умер, собака дергала звонок два раза (как правило, два), а мои одиннадцать племянников и племянниц играли на кухне с газовой колонкой, -- дома в этот час стояла тишина. Указующий перст долго водил слесаря по квартире и наконец вывел в гостиную. Мне пришлось наставить его на путь истинный и провести в ванную. Я было вошел за ним, однако он остановил меня; не грубо, но с твердостью присущей лишь мастерам своего дела. -- Без вас справлюсь. А то, чего доброго, хороший новый костюм запачкаете, -- сказал он, напирая на слово "новый". Вдобавок он ехидно улыбнулся, и я молча стал отпарывать висевший ярлык. Еще одно упущение Жасмен. Но в конце-то концов, ведь нельзя же требовать от женщины, которая с вами незнакома, имени вашего в жизни не слышала, даже и не подозревает о вашем существовании, сама, возможно, существует лишь отчасти, а то и вовсе не существует, -- нельзя же требовать от нее аккуратности английской гувернантки Алисы Маршалл, урожденной де Бриджпорт, из графства Уилшир; а я Алису бранил за постоянную рассеянность. Она возражала мне, что нельзя одновременно воздерживаться от воспитания племянников и срезать ярлыки, и мне пришлось склониться перед этим доводом, чтобы не угодить лбом в притолоку двери из прихожей в столовую, притолоку, заведомо слишком низкую, о чем я не раз говорил глухому архитектору, нанятому нашим домовладельцем. Собственноручно выправив непорядок в своем туалете, я на цыпочках тише тихого двинулся к спальне матери Жасмен, которой отдал одну из лучших в квартире комнат, что выходят окнами на улицу, а приходят, когда на них никто не смотрит, с другой стороны, лишь бы не выйти из себя вовсе. Пора, пожалуй, обрисовать вам Жасмен, хотя бы вчерне (ведь окна здесь всегда зашторены, потому что раз Жасмен нет в природе, то и матери у нее быть не может, как вы сами непременно убедитесь к концу рассказа), -- так вот, вчерне, то есть силуэтом, но ведь в темноте вы все равно ничего не разглядите. Я прошел через спальню матери Жасмен и осторожно открыл дверь в бильярдную, смежную с ванной. В ожидании возможного прихода слесаря я заранее пробил здесь квадратное отверстие и мог в свое удовольствие следить теперь с этой точки зрения за его священнодействиями. Подняв голову от труб, он увидел меня и поманил к себе. Пришлось спешно отправиться тем же путем в обратном направлении. По дороге я обратил внимание, что племянники все еще не расправились с газовой колонкой, и испытал (правда, мимолетное, ведь водопроводчик позвал меня, и лучше было не мешкать, а то моя степенность часто кажется чванством) чувство безотчетного, но глубокого презрения к этим трудноломким конструкциям, газовым колонкам. Из буфетной я попал в небольшой холл с четырьмя дверями одна из которых, не будь она заколочена, вела бы в бильярдную, вторая, тоже забитая, -- в спальню матери Жасмен, и четвертая -- в ванную. Я закрыл за собой третью и, наконец, вошел в четвертую. Слесарь сидел на краю ванны и меланхолично созерцал толстые доски, которые в недавнем прошлом закрывали трубы, -- он только что выломал их зубилом. -- Никогда не видел подобной конструкции, -- заверил он меня. -- Она старая, -- ответил я. -- Оно и видно, -- подтвердил он. -- Вот я и говорю, -- сказал я. В том смысле, что точно не знаю, когда она сделана, раз никто этого точно не знает. -- Некоторые любят поговорить, -- заметил он, -- а что толку? Но это делал не специалист. -- Ваша контора. Я помню совершенно точно. -- Тогда я у них не работал. А если бы работал, -- сказал он, -- то ушел бы. -- Стало быть, так оно и есть, -- не возражал я, -- раз вы ушли бы, можно считать, что вы там были, поскольку вас бы там не было. -- Ну, во всяком случае, попадись мне этот недоделанный ублюдок, -- высказался он, -- сын вонючей шлюхи, которую по пьянке обратал вшивый кенгуру, сволочь, так паршиво сварганившая эту чертову бардачную дерьмовую хреновину, ему бы у меня не поздоровилось. Потом он принялся ругаться, и от ругани вены на его шее стали похожи на веревки. Он склонился над ванной, нацелил голос на дно и, добившись мощного резонанса, битый час продолжал в том же духе. -- Ладно, -- с трудом переводя дыхание, заключил он. -- Что ж, придется все-таки взяться за дело. Я уже собирался устроиться поудобнее, чтобы наблюдать за его работой, когда слесарь извлек из кожаного футляра огромную сварочную горелку. Потом он достал из кармана склянку и вылил ее содержимое в углубление, заботливо для этого предусмотренное изобретательным изготовителем. Одна спичка -- и пламя взметнулось к потолку. Осиянный голубым светом, водопроводчик склонился, брезгливо изучая трубы горячей и холодной воды, газовую, трубы центрального отопления и еще какие-то, назначение которых мне было неизвестно. -- Самое лучшее, -- сказал он, -- это все к черту снести и начать с нуля. Но вам придется раскошелиться. -- Ну, раз надо, -- сказал я. Не желая присутствовать при погроме, я на цыпочках удалился. В тот самый момент, когда я закрывал дверь, он повернул вентиль сварочной горелки, и рев пламени заглушил визг собачки дверного затвора, вернувшейся на свое место. Войдя в комнату Жасмен (эта дверь вначале тоже была заколочена, но, по счастию, не покалечена), я прошел через гостиную, свернул к столовой, откуда уже мог попасть к себе. Мне не раз случалось заблудиться в квартире, и Жасмен хочет во что бы то ни стало сменить ее, но пусть уж сама ищет другую, раз так упорно возвращается на эти страницы без моего приглашения. Впрочем, я и сам упорно возвращаюсь к Жасмен просто потому, что люблю ее. Она в этой истории никакой роли не играет и, может быть, вообще никогда не сыграет, если, конечно, я не передумаю, но предвидеть это невозможно, а поскольку решение мое незамедлительно станет известно, чего ради застревать на такой малоинтересной теме, пожалуй, еще менее интересной, чем любая другая, -- скажем, разведение крупной рогатой тирольской мушки или доение гладкошерстной травяной вши. Оказавшись наконец в своей комнате, я уселся возле полированного шкафчика, который давным -- без преувеличения -- давно превратил в проигрыватель. Манипулируя выключателем, размыкающим блок-схему, замыкание которой приводит в действие электроприбор, я запустил диск; на нем покоилась пластинка, позволявшая с помощью острой иголки выдирать из себя мелодию. Сумеречные тона негритянского блюза "Deep South Suite" вскоре погрузили меня в любимое летаргическое состояние. Все убыстряющееся движение маятников вовлекло солнечную систему в усиленное круговращение и сократило длительность существования мира почти на целый день. Так оказалось, что уже половина девятого и я просыпаюсь, встревоженный тем, что не прикасаюсь своими ногами к соблазнительным ножкам Жасмен; увы, она и не ведала о моем существовании. А я жду ее всегда, волосы ее струятся, как вода на солнце, и мне бы хотелось сладострашно целовать ее и задушить в своих объятиях, только не в те дни, когда она становится похожей на Клода Фаррера. "Половина девятого, -- сказал я себе. -- Слесарь, должно быть, умирает с голоду". Мигом одевшись, я сориентировался в пространстве и пошел в ванную. Ее окрестности показались мне заметно изменившимися, будто претерпели не одно стихийное бедствие. Я тут же понял, что все дело в том, что на привычном месте нет труб, и смирился. Вытянувшийся вдоль ванны слесарь еще дышал. Я влил ему бульон через ноздри -- в зубах у него был зажат кусочек олова. Едва ожив, он взялся за дело. -- Итак, -- сообщил он, -- основная работа позади, все разрушено, начинаю с нуля. Как будем делать? -- Делайте как лучше, -- сказал я. -- Я полностью доверяю вам как специалисту и ни за что на свете не хотел бы малейшим пожеланием сковать вашу инициативу... которая, следовало бы мне добавить, есть исключительное достояние тех, кто входит в сообщество водопроводчиков. -- Полегче, -- посоветовал он. -- В общем, я понимаю, но школу я окончил давно, и если вы мне будете голову морочить, я с вами разговаривать не смогу. Прямо удивительно, как это образованным надо всех на свете с дерьмом смешать. -- Уверяю вас, я преисполнен почтения к вам и самого высокого мнения обо всем, что вы делаете. -- Ладно, я парень не злой. Вот что: я восстановлю то, что они тут соорудили. Все-таки коллега работал, а слесарь ничего зря делать не станет. Часто говорят: "вон та труба -- кривая". В чем дело, не понимают, и, конечно, у них виноват слесарь. Но если разобраться, то чаще всего на все своя причина. Они думают, что труба кривая, а кривая-то стена. Что до нашего случая, я сделаю в точности как было. Уверен, все будет в порядке. Я еле сдержался -- все и раньше было в порядке, до его прихода. Но, может быть, я в самом деле был не в курсе. Притча о прямой трубе не шла у меня из головы, и я смолчал. Мне удалось добраться до своей кровати. Наверху раздавались беспокойные шаги. Люди страшно надоедливы: нельзя, что ли, нервничать, лежа в постели, а не вышагивать нервно из угла в угол? Пришлось признать, что нельзя. Жасмен неотступно преследовала меня как наваждение, и я проклинал ее мать за то, что она оторвала от меня Жасмен со злосовестностью, которой нет никакого оправдания. Жасмен -- девятнадцать, и я знаю, что у нее уже были мужчины, -- тем более у нее нет оснований отталкивать меня. Это все материнская ревность. Я пытался найти другую причину, подумать о какой-нибудь бессмысленной пакости, но мне было так мучительно трудно представить себе ее конкретно как нечто компактное, упакованное и перевязанное красной и белой тесемками, что теперь и я на целый абзац потерял сознание. В ванной комнате голубоватое пламя сварочной горелки окаймляло границы моего сна неровноокисленной бахромой.

II

Слесарь пробыл у меня безвылазно сорок девять часов. Работа еще не была закончена, когда я по дороге на кухню услышал стук во входную дверь. -- Откройте, -- сказали из-за двери. -- Скорее откройте. Я отпер и увидел соседку сверху, в глубоком трауре. По ее лицу было видно, что она недавно перенесла большое горе, и с нее буквально текло на ковер. Казалось, она только что из Сены. -- Вы упали в воду? -- полюбопытствовал я. -- Простите за беспокойство, -- сказала она, -- но дело в том, что у меня хлещет вода... Я вызвала водопроводчика, он должен был прийти три дня назад... -- У меня тут один работает. Может, ваш? -- Семеро моих детей утонуло. Только двое старших еще дышат, вода пока доходит им до подбородка. Но если слесарь должен еще поработать у вас, я не хочу мешать. -- Наверно, он ошибся этажом, -- ответил я. -- Спрошу-ка его для очистки совести. Вообще-то у меня в ванной все было в порядке.

III

Когда я вошел в ванную, водопроводчик наносил последний штрих, украшая с помощью сварочной горелки голую стену цветком ириса. -- Вот так уже сойдет, пожалуй, -- сказал он. -- Я все сделал как было, только здесь кое-что подварил -- это у меня лучше всего получается, а я люблю, когда работа хорошо сделана. -- Тут одна дама вас спрашивает. Вы не этажом выше должны были подняться? -- Это ведь пятый? -- Четвертый. -- Значит, я ошибся, -- заключил он. -- Я поднимусь к этой даме. Счет вам пришлют из конторы... Да вы не огорчайтесь. В ванной для водопроводчика всегда работа найдется.

Last-modified: Tue, 19 May 1998 17:19:09 GMT
World LibraryРеклама в библиотекеБиблиотека не предназначена для детей! Проект Либмонстра, партнеры БЦБ - Украинская цифровая библиотека и Либмонстр Россия https://database.library.by