Иван Кузнецов. Осенние стихи

На главную | Поиск
Вы находитесь в Хранилище файлов Белорусской цифровой библиотеки

x x x

Быть - это жить,
Это видеть и слышать, едва
Легким касаньем руки задевая морщинки коры
Равнодушного дуба,
Быть - это плыть
Бесконечной рекой, где трава
С берегов поклоняется набожно струям воды,
Мимолетным и грубым.

Солнце заходит.
Когда успевает забыть
Сердце щемящие мысли о прежних и новых походах
В страну, где не встретятся люди?
Где-же проходит
В душе та непрочная нить
Памяти? Что задевает ее, заставляя звучать в кодах
Внезапных в уютном семейном этюде?

x x x

Я сортирую слова
На нужные и ненужные.
И строю из слов здания
С воздушными украшениями

И простые каменные башенки,
Где каждое слово прижато
К соседнему
Так,
чтобы их не стронуть,
Не разрушив построенное.

Я работаю в одиночестве.
Потому что не знаю,
Как обьяснить,
Каким вырастет здание -
Легким или приземистым,
Яркой ли краской его выкрашу
Или оставлю снаружи
Рубленую, жесткую поверхность,
Неприкрытую, как восклицание.

Я строю, чтобы увидеть
Как
В слякотную непогоду
Под немеркнущими под дождем красками
Двое влюбленных
Будут стоять,
Обнявшись,
И их защитит от бури
Моя простая постройка.

Я стесняюсь признаться -
Но мне хочется
Чтобы
В построенных мною замках
И привычных городских квартирах
Поселились и жили люди,
А я бы, проходя мимо, думал:
Ведь это же я сделал.

Поэтому я бережно перебираю
Слова,
Чтобы из них вырастало
Добротное здание.
Ведь все, что я смогу
После себя оставить -
Маленькие кирпичики слов,
Скрепленных раствором мыслей.

Я не имею права
Позволять растекаться мыслям -
Не удержится здание
На липких, скользких
И грязных,
Мелких и сладких мыслях.

И намного страшнее кажется
Жесткая крепкость мысли -
Она построит в порядке -
Военном и обязательном
Согласных и несогласных.
Она не позволит пробиться
Кверху новым побегам.
Она всех сделает равными
Чтобы красивей выглядеть,
И начнут ломаться под тяжестью
Маленькие кирпичики,
И здание рухнет,
Не выдержав,
Крепости твердых мыслей.

Я медленно строю здание.
Поскольку помню,
Что люди
Ошибок не замечают.

x x x

Какое, к черту, упоенье,
Какой там бой -
Прожилки голубой биенье -
Пока живой.

И - мимоходом - прикасанье
К твоей руке.
И окончанье, окончанье
Невдалеке.

x x x

Маленькие ладошки мостов
Осторожно скрывают воду
И крошечные обложки спрятанных берегов.
Почему-то смотришь вниз только в непогоду.

А хорошо, как в детстве, крепко зажмурив один глаз,
И прищурив другой,
Наклониться, и там, в тени, вскрикнув, увидеть сразу
Тайну. И мир наверху. Отсюда такой голубой.

x x x

Пишу я письма с детских лет,
В усмешке лед, под нею - пламя.
И жду коротенький ответ -
"Прости, сейчас я страшно занят."

Уже полжизни к вам бегу -
Ведь скоро время нас помянет.
-"Скажи хоть слово." - "Не могу.
Сегодня я ужасно занят."

Тот, кто придумал на Земле
Людей создать, вскользь бросит: Ваня,
Ты потерпи две тыщи лет -
Как раз сейчас я очень занят.

Тебе я места не нашел
В расписанном навеки плане,
Я, извини, тебя подвел.
Я был тогда безумно занят,

Я мир творил. И в суете
Не понял я, что каждый станет -
От насекомых до людей -
Зачем-то чем-то важным занят.

А ты рожден один бродить
Среди полезнейших созданий -
И встречным душу бередить
Вопросом: "Почему ты занят?"

Найти бы в мире уголок
Где можно встретиться с друзьями.
Увы, я очень одинок.
Ты где, мой друг, ты где, мой бог -
Ты снова бесконечно занят.

x x x

Однажды вечером, в субботу,
Случилось делать мне работу
За сверхурочную деньгу.
Поскольку жили мы в долгу

У окружающего мира.
Увы, не продавалась лира,
А больше ничего продать
Я не умел. Хотелось спать

Или смотреть кино хотя бы
Про мафию. А ведь могла бы
Моя прабабка быть умней
Чем довелось ей быть. Точней

Могла бы дальновидней быть.
Предвидеть, что в России жить
Ее потомкам будет трудно -
Ведь сесть в семнадцатом на судно

Умней, чем нынче на судно
Ложиться задом. И смешно
Сидеть сейчас за переводом
Из-за того, что пароходом

Она боялась уезжать.
- Меня, мол, может укачать,
Она сказала - и осталась.
Потом, ко времени, скончалась,

А мы живем. Не то, чтоб я
Ее виню. Моя семья
Не позволяла никогда
Порочить мертвых. Но звезда

Ехидно мне в окно мигает
На бледном западе. И тает
Мой жалкий к жизни интерес.
Он был. Но, кажется, исчез.

x x x

Январь прощается пургой,
Заманивая Новым Годом.
Над цепенеющей Москвой
Фонарный свет сторожевой
И слякоть перед каждым входом.

Февраль поземкою шуршит
В заброшенных на зиму дачах.
Убрав глаза, в метро сидит
Средь побирушек инвалид
И подаяния не прячет.

У марта карие глаза
Цыганок, приходящих с юга.
Старушки моют образа.
Москва темна от сна. А за
Кольцом кружит под солнцем вьюга.

Апрель сведет меня с ума
Звериным праздником эмоций.
Ракеты, Ленины, дома,
Где ночевал. Как шли мы на
Коммунистический субботник.

Ах, май! Любовный дятла звон,
И снежных ландышей узоры.
На половодье настоен,
Взглянув на солнце, рыжий склон
Позеленел под птичьи хоры.

Июньский квас, июньский зной,
Экзамен, липкий жар асфальта.
Я был когда-то молодой,
Бросая жребий свой слепой,
В сиреневом чаду азарта.

Ленивой барственной рукой
Июль сплетает нитку парки.
Ему - билет непризывной,
Тому - курортный отпускной.
В воде - купальники и плавки.

Не помню августа в Москве.
Поход, моря. Несчастным - дачи.
Одни политики в Кремле
Как крысы в красном корабле
Сидят. И безнадежно плачут.

Любимая моя пора
Воспоминания о лете.
Грибная в пряталки игра.
Осинный шопот сентября
Березы золотом осветят.

Октябрь я провожу в Москве
Мечтая выбраться на дачу.
Газеты - я читаю две -
Тоскливы. В выцветшей траве
Деревья в память о листве
Дождями плачут.

Ноябрь - случайная пора
Нечастых встреч в плену работы.
"Привет." "Ага." "Ну, мне пора."
"Звони." Ушла. И до утра
Посуда с запахом зевоты.

Не понимаю декабря
С его щенячьим ожиданьем
Грядущих благ. Голы поля.
И даже в городе земля
Устало спит под каждым зданьем.

Историческая правда, или "А горела ли свеча?"

Прямоугольники Москвы
Остры рядами -
Здесь, может быть, живете Вы.
Я - рядом с Вами.

Геометрический уют
Подобных зданий.
Я встретил Вас примерно тут -
Иль в Теплом Стане.

Я провожал, допустим, Вас
Почти до двери.
В подъезде, скажем, свет погас
В какой-то мере.

Вы вставили, возможно, ключ
В замок, наверно.
Я, видимо, краснел чуть-чуть
Несуеверно.

Потом, я помню, в темноте
Ты что-то ела.
Картошка, кажется, в плите
За ночь сгорела.

Всего лишь двадцать лет прошло.
Я это видел.
Я знаю, что произошло.
Я очевидец.

Но мне история грозит
Лукаво книгой,
Где легкий флирт изобразит
Звеном интриги.

Науки скучно ремесло.
И без сомненья
Историка не подвело
Воображенье.

И факты плавились в тигле,
Перо скрипело.
Быть может, где-то на столе
Свеча горела...

Из окна дома.

Рекой намело
Или снегом засыпано -
А только не видно травы.
Тепло отошло -
И палитрой раскидано
С деревьев монисто листвы.

И озеро - желтое,
Ржавое, рыжее,
С печатками красных огней -
Ерошит игривое
Племя бесстыжее
Хозяйственных птиц и зверей.

Ветрам отдавая
Игрушки бумажные
За их вопрошающий свист,
Стоят, открывая
Тела свои влажные,
Деревья, смотрящие вниз.

На год отложив
Свое небу моление,
Они возвращают земле
Долги. Так, сложив
Это стихотворение,
Его посвящаю тебе.

Сосну рубят.

Лодочки из твоей коры
К морю не уплывут.
Взяли с плеча тебя в топоры -
И с придыханьем бьют.

Ветром на супеси скудных болот
Ты зачата была.
Мимо брел крепостной народ
С хутора до села.

Где-то под складкой твоих морщин -
Времени вопреки -
Хранила ты память натруженных спин,
Тепло усталой руки.

Ушли господа. Остались рабы.
Страна заснула в тени,
Отдав всю честь в азарте борьбы,
От деревьев родились пни.

Тебя не нашли. Ты смотрела вниз
Со стыдом в этот век войны.
Ты за рубеж не просила виз -
Добрая память страны.

Ты постарела, почти умерла,
Когда услыхала вдруг,
Такой забытый в тумане зла
Сочный рабочий звук.

И ты открыла к себе пути,
Заваленные быльем,
Мечтая сосной молодой прорасти
Под вновь открытым окном.

В обьятьи сучья раскинув свои
Доверчиво подошла -
И долго коверкали память твои
Дети. И ты умерла.

Подмосковный зимний день.

"Ты вернулся сюда, так глотай
поскорей..."

Не спеши дышать морозным воздухом
Черно-белой северной зимы -
Серые пологие холмы
Мягкой тенью горизонта с облаком
Не разъeдиняются. Шумы

Не родившись, затихают в войлоке
Предвечерней мягкой тишины.
За спиною, из лесной стены
Нас толкают две лыжни, проложенных
Нашей жизнью. Чистой белизны

Перед нами лист лежит разложенный,
Ожидая, что предпримем мы.
Постоим немножечко. Сравним
То, что делать было нам положено
С тем, что мы бездумно совершим

Нужное сменяв на невозможное
Следуя велению души.
Нет назад пути. Запорошил
То, что мы прошли, неосторожный
Новый снег. Как будто предложил

Поискать дороги неисхоженной
Посреди поднадоевших троп
С тупиковым окончаньем "Стоп",
Каждому созданию положенным
Ласковой рукою смерти в гроб.

Так постой немного, завороженный
Простотою северных полей.
Мы пойдем дорогою своей -
Может, мы найдем ее, нехоженную,
Без таблички роковой на ней.

Молодость.

В небе тают облака
Розоватого рассвета.
"До свидания." "Пока."
Разъeзжаемся на лето.

В тучах прячется вода.
То мила, а то - постыла.
"Поскорей бы холода."
Осень душу затопила.

Снег сменяется дождем.
Гололеды без сугробов.
"Ничего, переживем."
Только жалко пешеходов.

Размножения сезон,
Половодие природы,
И любовный душный сон -
Я хочу, хочу - в походы.

В развитие вечных тем.

Не зарекаясь от сумы,
Страшусь судьбы иного рода -
Застенков внутренней тюрьмы,
Стереотипов несвободы.

То счастье одиноким быть
Среди друзей и посторонних,
Любить - что хочется любить
И ненавидеть добровольных

Разносчиков чужих идей,
Блюстителей расхожих слухов,
Апологетов новостей,
Передаваемых на ухо.

Быть непохожим на других
Не эпатажем или позой,
А превращением лесных
Дождинок в городские грозы,
Взглянув чуть искоса на них.

Любить в стихах звучанье прозы,
Богов развенчивать своих,
А от чужих не ждать угрозы
Ни для себя, ни для родных.

Как наказанья избегать
Установившихся традиций
И мимолетно признавать
Беспочвенность чужих амбиций.

Компаний слух не оскорблять
Ни мыслью новою, ни словом,
И равнодушно поощрять
Их растворение в знакомом

Круговороте тем и фраз
На мельнице привычных мыслей,
Где ум натужен напоказ,
Где в споре цель, но нету смысла.

Пытаться деликатным быть
Непопулярно в наше время,
Где в рифму к жить - не быть, а бить,
Где усмехаются над теми

В ком нет стремленья победить
Любой ценой. В ком нет напора.
Кто не желает выносить
Сор из избы во время спора.

Я в жизнь пришел, как ученик,
Где, по команде дирижера,
Солиста одинокий крик
Перекрывает рокот хора.

Но не заметили меня...
Я не солист, но и не зритель.
Я - соучастник бытия.
Я - свой единственный учитель.

Пройду по жизни молодым,
Внерасовым и вненародным.
Я не желаю быть седым!
Я жил и я умру свободным!

x x x

Поэт уже созрел.
Пришла пора снимать
Строительных лесов
Подпорки и упоры.

Он медленно запел.
Не в силах удержать
Одушевленных снов
Причудливые хоры.

Не стоит торопить
Бессвязные слова.
Как клекот петуха
Дорогу даст восходу -

Глазам не уловить
Мерцающий едва
Живой алмаз стиха
Сквозь глинозем природы.

Как капельки дождя
Сливаются в реку,
И начинают путь,
И образуют море,

Так буквы ставлю я
И вывожу строку,
Нескладную чуть-чуть,
С самим собою споря.

И в этот странный взрыв
Рождения строки
Вплетается мотив.
И открывает нишу,

Чтоб выплеснуть архив -
Рассудку вопреки -
Того, что накопив,
Я прятал. Только слышу

Я тихий шорох волн
Мелодии стиха.
И начинаю петь,
Пером чертя бумагу.

И, ритмом упоен,
Я таю в облаках.
Поэзии - лететь,
А прозе - шаркать шагом.

Формалистический делириум.

1 человек раз-
2иваться начал. Смо-
3, изрек, нас
4, значит, мы сможем о-
5, сменив природу, про-
6вовать вспять до
7надцатого года.

x x x

Я вечером по городу иду
Под фонарями цвета пшенной каши.
Досадно, что в 17 году
"Не наши" не набили морду "нашим".

А вот и "наши". Пять из-за угла.
Спартаковцы с глазами цвета пыли.
Вот если б победили юнкера,
"Не нашему" сейчас бы морду били...

Истории прерваться может нить
На время. Но вечерними часами
Всегда кого-то скопом будут бить
Ребята с оловянными глазами.

x x x

Может, это род самообмана,
Проще нет - писать "под Губермана".

x x x
"Поэт в России больше, чем поэт..."

Дурак в России больше, чем дурак,
А вор, напротив, меньше, чем преступник.
Оставшихся разделим на зевак,
Младенцев, чудаков и проституток.

x x x

В электричке ночной
Люди спят на скамьях
Там грибник с бородой,
Тут рыбак в сапогах.

Мерно траки стучат.
Поездов встречных свист.
Спит рыбак-демократ
Как грибник-коммунист.

Не мешает им грязь
И картежников крик,
Рыбаку снится язь,
Грибнику - боровик.

Выйдя в тамбур пустой,
Перекурят слегка.
Угостит "Явой" явской
Грибник - рыбака.

На платформе: "Пока.",
"Ни поклевки, старик."
К речке справа - рыбак.
В лес налево - грибник.

До платформы едва
Добрались вечерком
Без улова рыбак
И грибник с рюкзачком.

"До чего довели
Патриоты страну.
Рыбу всю извели,
Ни поклевки на дню."

"Кто-бы уж говорил.
Вот лет двадцать назад,
Я грибы здесь косил.
А еще демократ..."

И колеса стучат.
Вот и город встает.
"Ну пока, демократ."
"Ладно, ты, патриот."

"Ну, не дуйся, чудак."
"Ладно, бог с ним, мужик."
Новый русский рыбак,
Старый русский грибник.

x x x

Ну пришлите, пришлите ответ,
Ну когда это кончится?
30 лет навожу на себя пистолет
Одиночества.

x x x

Из птенцов вырастают птицы,
Начиная летать.
Не предложишь напиться
Рыбе. С какой же стати

Мы задаем вопросы,
Ответ на которые - "надо"?
Не умея быть взрослыми,
Убегаем из стада.

x x x

Я невостребованным жил
И неиспользованным сдохну.
Я ничего не совершил
В свою эпоху.

x x x

Не дело остроумным типам
Служить творцам стереотипов.

x x x

Недолговечны, как погода,
Жуки двухтысячного года.
Но причиненный ими вред
Способен сбросить кабинет.

Вид на Вашингтон с пригородного холма.

Жизнь в столице - как традиция.
Власть повыше, честь приземистей.
Добавляет интуиция
К полузнанью - долю прелести.

Запах прелости сливается
С шорохом листвы засушенной -
Осенью мир изменяется
Подготавливаясь к лучшему,
Власти осенью сменяются
По закону или случаю.

Полевой тропой летучею
Лес расступится исхоженный -
За рекой, покрытый тучею,
Город, плоский, как пирожное,

Простоватое до пошлости,
Словно сахаром облитое
Беловатое убожество
Царства власти в мире быта.

Заменив голодных сытыми,
Атеистов сделав грешными,
Ходим мы космополитами
Не безродными, а здешними.

Русскими моими песнями
Лес, как память, оживляется.
Мы пришли сюда нездешними,
А гуляем здесь хозяевами.

Охладевшая, избитая
И душа, глядишь, оправится,
Перебравшись в царство сытости
Из России - царства зависти.

Теще.

Смущая искренностью глаз
И не показывая вида,
Лишь только похоронят вас -
Прощу обиду.

Трагедия.

Читая чужие стихи, наливался я скорбною желчью:
Если такое, д... рузья, публикуют они, не краснея,
Надо скорее спешить к Мельпомене своей. И лекарство
Рвотное ей приготовить. Иначе, бедняжка,
Может она умереть, прочитавши такое к ночи.

x x x

Я встречал людей непонятливых -
Я и сам бывал непонятен.
Не друзья мы с тобой - приятели,
И за это стихами платим.

За любое слово невысказанное,
За то, что в себе я скрою,
За то, что я был неискренним -
Расплачиваюсь строкою.

Не родился еще тот человек, которого я бы не боялся.

Не называйте меня, пожалуйста,
Взбаламошным уродом.
Думать подобное можете,
Только не говорите.

Слова бьют сильнее мыслей.
Мысль - это то же слово,
Сглаженное, как галька,
Привычками и конформизмом.

Не называйте меня, пожалуйста.
Думайте - и не говорите.

Весенняя, девичая.

Выхожу весной на речку,
Повернусь спиной к селу.
Я, мой милый, не овечка,
Ты сначала поцелуй.

Передаче об успехах народного образования России посвящается.

К возмущенью зачуханных дачников,
Нет в продаже дешевых задачников.
Ведь известно давно -
Вытирают гавно
Те страницами этих задачников.

Харизма.

Посмотрел я через призму
На какую-то харизму.
Зазвенев, разбилась призма.
Значит, крепкая харизма.

x x x

Переводы, пересказы...
Повторял немой глухому...
Режте мыслей метастазы
По поэту, по живому.

На доверчивую душу
Примеряйте ваш ошейник,
Переменой слов разрушив
Ощущений заповедник.

Подходите-ка, слепые.
Разглядите эти краски.
Переводчики скупые
Вам рассказывают сказки.

Красотка.

Я знаю, что вы неспособны понять,
На что вы способны - неведомо.
Вы, судя по виду, отменная блядь,
И сука душою - заведомо.

x x x

Все на свете хорошо.
Даже и веревочку,
Чтоб повеситься, нашел
В цвет христовой кровушке.

x x x

Прости.
Я обидел тебя
Кто бы ты ни была
Или не был.
Прости.
Я ошибся, любя.
И обида пришла.
В сером.

Прошу
Очень малого я
От любого из Вас -
Близких.
Прошу -
Не пугайте себя
Равнодушием фраз
Низких.

Отдам,
Все, что знаю, тому
Из друзей и врагов
Новых.
И Вам.
За простое "Пойму"
И за смысл самого
Слова.

Признание злоумышленника работникам чрезвычайной комиссии.

"Теплый нынче вечерок,
Дай-ка выйду на лужок.
Прогуляюсь я маленько -
Аль не русский я душой." -
И пошел походкой крепкой
Я через лужок к беседке.
Долго ль, коротко я шел -
Только вижу, пес соседский,
С гадкою ухмылкой детской
Тащит в пасти флаг советский.
Я, понятно, подошел.

Говорю, - "Ты что, Дружок,
Здесь гуляешь? Невдомек
Видно, что неподалеку
Некой суке самый срок
Стать брюхатой. Поскорей-ка
Брось поноску и надейся
Быть там первым." Он убег.
Я тогда, благоговейно
Развернул тот флаг. Наверно,
О еде мечтал. И верно
Всяк поймет, мне стало скверно -
Был там серп и молоток.

Испытав культурный шок
Положил я их в мешок.
Подержал в мешке недельку,
Чтоб от них пошел душок -
И скормил своей семейке.
Чтобы те наелись в стельку,
Чтоб им стало хорошо.
Мой характер иудейский -
Под личиною расейской -
В том чудовищном злодействе
Неудобства не нашел.

x x x

Как первое дитя у гор забрали - камень,
Оставив в ране шахты крошки кровь,
Так равнодушие придумано не нами,
А лишь ответ на чью-нибудь любовь.

Так, черствостью восторга изнывая,
Мы ловим удочкой ленивых окуньков.
Еще один взлетел. И, воздух ртом хватая -
В нем ищет он опоры для прыжков.

С щенячьею тоской оглянет, не мигая,
Убийственность нерезких берегов
И стихнет, выгнувшись. На землю опираясь
Кривыми пальцами опавших плавников.

x x x

Пацифизмом болея с детства
И наивностью, и доверчивостью,
Полагал себя без кокетства
Простаком, зараженным честностью.

А страна застоями маялась
Аппаратными, непрактичными.
Провинившись, мы честно каялись
Словами казенно-циничными.

Как берег я себя от подлости!
Как хотел я остаться чистым!
Но темнеют пятна на совести -
Там ступала нога коммуниста.

Комсомольцем я был послушным
И, хотя и садился сзади,
Руку кверху тянул малодушно,
Как и все. И чего-же ради

Мне теперь притворяться честным
В этой жизни, как будто новой?
Пусть и не был я коммунистом,
Я их видел - и в том виновен.

x x x

Можно извинить любую глупость.
Неуменье мыслить - не порок.
Неприлична интеллекта скупость -
В мозге накопившийся жирок.

По пробитым в юности каналам
Мысль течет привычной чередой.
Правильно спланировав заранее,
Проскользим дорогою прямой.

Выбрав образ жизни и привычки,
Продолжаем прежние дела.
И загромождает безразличье
Жизненного опыта тома.

Направляя по набитым руслам
Рабскую добычу пятерых -
Оскорбляем небреженьем чувства,
Требуя немногого от них.

Обмирают чувства от обиды
Давит их рефлексии мороз.
Бич людского рода - ядовитый
Чувства убивающий склероз.

x x x

Стихи рекой бегут, пока в душе тепло - и тотчас пропадут, когда уйдет оно.

* * *

Родная Москва.

"К равнодушной отчизне припадая щекой..."

Не люблю Москву
Оттого, что в ней
Больше не живу,
Растерял друзей.

Пусть мои друзья
Проживают вне -
Пережить нельзя
Этот век стране.

Я ее любил,
А теперь боюсь.
По привычке жил.
До сих пор стыжусь.

Не хочу ругать,
Лишь прошу судить.
Умоляю знать,
Обещаю жить.

Разве я могу
Чем нибудь помочь?
Я на берегу,
А за морем - ночь.

Чтение.

(с эпиграфами)

"Если в сказке много "я",
нет в ней смысла ..и идей."
(из неопубликуемого)

"Скажи мне, что ты читаешь, и я тебе отвечу,
что надо работать, а не бездельничать."
(из сборника "Две праздные мысли продавца
плодоовощного отдела"
издание первое (по Фаренгейту), неисправное и
переполненное)

"Скажи мне, на каком языке ты думаешь, и я
скажу тебе, кто ты такой есть, от кого произошел
и куда тебе следует пойти"

"Что ты читаешь?" - спросили сидящего за книжкой человека.
"Я не читаю, я думаю." - ответил тот,
переворачивая страницу детектива.

А теперь, собственно, стишок:

Сон опять ушел. Не в первый раз.
Я его, наверно, завтра встречу.
Отчего я долго помну вас,
Книжки, что читаю я под вечер?

Странно, что уже который год
Не могу я отыскать изьяна
Ни в простом зазнайстве Пуаро,
Ни в наивной маске д'Артаньяна.

Я отнюдь - по внешности - не сноб,
И не буду обьяснять эстетам
Что я помню наизусть все то,
Что читать положено поэтам.

Жизнь едва касается меня,
Я ее веду, как ветер - тучу,
На закате собственного дня
Мне она, или я - ей, наскучу.

А пока мне душу ворожит
И лишает сна, и манит снова
Немудреный русский алфавит:
Буква - рифма - слог - идея - слово.

Ответственность.

"Только змеи сбрасывают кожу,
Мы теряем души, не тела."

Темнота рукой прикрытых глаз
с чернотой на ночь закрытых окон
не сравнится. Свой порочный кокон
человек теряет много раз.

Я боюсь, как малое дитя
плачет, свет увидев при рожденьи
слабости увидеть проявленье
в том, что человек создал шутя.

Свято веря, что земля жива
только проявленьем шутки гения:
он шалит - и каждое мгновенье
облекает в мысли и слова;

Ничего нельзя предотвратить
и разрушить строгий ход событий:
Только бы не совершить открытий!
Только б ничего не сочинить!

Маленький пещерный человек
в лабиринтах пустотелых зданий,
в мире, состоящем из названий
городов, лесов, полей и рек,

Успокойся, не тебе решать
Что успеешь ты оставить детям,
Уходи, как в жизни, незаметен,
Не пытаясь что-то изменять.

Осенние мысли о книжке Саймака "Город"

Листья кружатся
словно ложатся
усталые рыжие псы.
Время проходит,
солнце заходит.
Кто вас придумал, часы?

Ты бы замедлил
время, чтоб землю
Мне не спеша обоити.
А если не можешь,
ушел бы ты, боже.
И мне помоги уйти.

Туда, где все время
косматое племя
доверчивых рыжих псов
то слушает книжку,
то мчится вприпрыжку
и нету вокруг часов.

Поэты и писатели.

Я не люблю красивостей в стихах,
Ненужных слов, чтоб закрутить интригу.
Поэт, роняя мысли впопыхах
Писателю читать мешает книгу.

Стихи - как боль. Как смех. Как крик. Как плач.
Их сочинить нельзя, а только вспомнить.
Ты не сумел? Другой поэт, как врач,
Придет, чтоб долг свои клятвенный исполнить.

Писатель же в себе соединил
Все прочее, лишь боль отдав поэту.
Поэт погиб. Писатель недожил.
Что-ж. С ними бог. Ведь с нами его нету.

Вспоминая Басе
Как перечитанные с вечера стихи Басе
и "Другие берега" Набокова, соединившись
с длинными выходными, вылились в стихотворение.

Легка рука у графомана -
Туда - сюда;
О, вожделенье нимфомана -
Слова - вода.

Ох и выдались недели
непоседливыми -
силы в теле,
мысли в деле -
похудели мы.

В выходной малину рвем,
толчем варение,
и, намаявшись, идем
на работу вечерком:
вдохновенья смутный ком
уместить в научный том,
или, балуясь пером -
в стихотворение.

Ну не ладится работа,
вот и все,
набегает вдруг дремота -
если думать неохота -
и я вижу: в каплях пота
удаляясь от Киото
по росе бредет Басе,
кривоногий и босой.

Ну какая разница
как идешь,
где живешь,
что творишь?
Нравится - не нравится,
истина лишь дразнится -
не поймешь,
не поймаешь,
не повторишь.

Оттого-то и в походы,
оттого и по грибы,
что природа -
и погода -
Предсказуемей судьбы.

Улетающей бабочке посвящается

Помню прошлое, ускользая
Вглубь, оставив миру глаза,
Чтобы бабочка, пролетая,
Поспешила меня позвать

От заброшенного оврага,
Где, опершись в крапиву стрехой,
Деревянный стоит бедняга
Дом, забытый своей страной.

Проживавший в нем бедолага
Бил жену и рожал детей.
Из друзей - лишь конь да дворняга
И - ни орденов, ни идей.

Лишь бы день прошел поскорее
Ну а ночью, под первачок
Без закуски, запеть, хмелея,
Как привольно Волга течет.

Миллионы их по России,
Разваливших свои старый дом.
Недоученные мессии
С перекошенным злобой ртом.

И пьянящий клевера запах,
Налетающий теплой волной,
Гладит сердце усталой лапой -
Успокойся, забудь, пустое.

Так случилось - страна богата
И природа ее приличная.
Новый русский с лицом Герострата
Не закупит все за наличные.

Вероятно, все перемелется,
Века этого грязь забудется
И народ и правительство сменятся
Чаадаева бред сбудется.

Может, станут другого слушать
Не смотря на его должности,
Можно будет в пивной покушать
Не увидев хамства и подлости.

Улетел ветерок, навеявший
Мысль о родине в духе праздника
И надежды лучик слабеющий
Заслонила крылом бабочка.

Физик лирику сказал, тот в ответ его послал...

Запах мысли,
Голос тела
Не забудешь, отлюбя,
Криком: "Не сиди без дела!"
Отходную мне пропела
Колыбельную судьба.

Истомившиися по рифме,
Затуманив смыслом жизнь,
Осциллограф, расскажи мне,
Выключатель, подскажи.

Объясни ты недотепе
В пузе носящем душу,
Что бизонов нет в Европе,
Нету в Англии плющу,

Что, куда бы ни стремилась
Твоя юркая мысля
Ей всегда подрежут крылья
Ум, порядок и семья.

Ты не мог бы...

Могу купить,
Могу продать,
Могу пропить
И в морду дать.

Могу в Кремле,
Могу на даче,
Могу в земле,
Могу иначе.

Могу давно.
И что забавно:
Вам все равно -
А мне подавно.

Я все могу -
Но не хочу.
Доем рагу -
Схожу к врачу...

Шовинистическая, народная.

Хитрый еврей -
в финансисты иди,
умный еврей -
уезжай,
ты же потей,
над программой сиди,
пере-
программи-
рывай.

Хитрый узбек -
в президентах навек,
умным узбек -
не бывает,
прочий узбек
скушав плов, ест чурек,
жен
подгоняет.

Хитрый украинец -
в Раде сидит,
умный украинец -
в Думе,
щирый хохол
всех весьма удивит -
если
подумает.

Хитрые русские
в штатах грустят,
умные русские -
спились,
а остальные -
мира хотят,
и
чтобы все удавились.

На возвращение моего приятеля из Москвы
с подбитым глазом после неудачной встречи на улице.

Ох, вернешься ты в Россию,
по родным местам пройдешь,
врежут в лоб, намылят выю -
ностальгия, что ж ты хошь?

Из впечатлений этого же приятеля.

У Руси особый путь
На прямой дороге в ад.
Может, стоит подтолкнуть,
Чтоб не пятилась назад?

Демографическая.

Ельцина в мешке топили -
всплыл без всякого труда,
Клинтону порнуху шили -
тоже, в-общем, ерунда.

Так откуда я приехал!
Да куда же я попал!
И в Россию я не вьехал,
и на штаты не запал.

Там на Родине ругают
нестареющии бардак,
тут в Америке стреляют
не туда, не те, не так.

Эка, в-сущности, безделка,
а представь себе - твой внук,
в колесе крутясь, как белка,
отмеряет сотый круг.

Одинокий иностранец!
А вокруг его тюрьмы
азиат, араб, китаец,
негр, индус и мексиканец,
То есть: Мы,
мы,
мы,
мы,
мы!

Вечерние мысли.

Уйти, умереть, уничтожить, уволить -
Пустое звучанье напыщенных фраз,
Проклятье для слуха, отрада для глаз.
Не стоит себя в этой жизни неволить
Поскольку живем только раз.

Мечты и моленья, молчанье и мысли
Теряют значение день ото дня
Поскольку мельчают. Со временем я
Забуду все то, что придумал о смысле
Влекущего жизнь за собой бытия.

Не видел. Не помню. Не верю. Не знаю.
Приносят забвенье пустые слова -
И с телом в разладе опять голова:
Оно с вожделением тянется к чаю,
Она - одинока, больна, нежива.

Фотографии.

Умеем и знаем многое
Стократ успев позабыть,
Память наша убогая
Не в силах сама ожить.

Откроешь альбомы ради
Дней, пролетевших влет:
С полок, стен и тетрадей
Прошлая радость ждет.

В камне таится лета
Жизни двадцатая часть.
Мертв я, уснул. Где ты,
Рек и лесов напасть?

Ну отпусти, пожалуйста,
К людям, к работе, в дом.
Я же вернусь, не жалуйся -
Вместе потом уйдем.

Сон о политике.

Этой речки полушепот,
Эти майские деньки -
Что мешало мне прихлопнуть
Коммуниста у реки?!

Он уже в штаны написал,
До озноба запотел
Вереща - похож на крысу -
На коленочки присел.

Я уже винтовку вынул,
Планку поднял, спуск нажал -
Тут мой сон внезапно сгинул -
Видно, руку отлежал.

Что-то ночью мне не спится
Зато днями в сон ведет.
Мысль в головушке кружится
А наружу не идет.

Отчего во сне я вижу
То, что надо б наяву?
И зачем я не в Париже,
А в Америке живу?

Лучше б джинна из кувшина -
Чтоб длиннее борода -
Чем постылая машина
Да остывшая еда.

Я бы с джинном поменялся
Увидав бутылки дно,
Он бы жизнью наслаждался:
Им - бессмертным - все равно.

Наша семья

Ольга - имя чудное,
Для меня - чудное,
Гласными обугленное
И двуслоговое.

Маша - имя нежное,
Милое и шладкое,
Старым стану ежели
Буду его шамкать я.

Ваня - имя зримое,
Всякий враз поймет его.
Но,
Непроизносимое
Для американо-
подданого.

О еде и о себе.

Значит так - мясо,
Огромное, как материк,
С боку - кольцо колбаски,
Сверху копченый язык.

С краю - хвосты селедок,
Снизу - вина струю,
Мозгов нескладный оглодок -
Боже, да это я.

"Плохой период" у страны.

Она лежала на кровати,
А под окном
В красивом трехэтажном мате
Шумел роддом.

Березы золотой макушки
Ее манят,
Там, как сусальные игрушки,
Друзья висят.

Она встает, ногой ступая,
На пола грязь
И тихо ойкает, икая -
"Не проспалась."

Ее, сожительницу бога,
С которым - рай.
Ждет повседневная дорога:
Метро-трамвай.

И, не узнав цены еврея,
Всегда пьяна,
Жизнь продолжает, как умеет,
Моя страна.

Почему моего друга не пустили на научную конференцию?

В сто шестой квартире,
В пятом этаже
Гости из ОВИРа.
Как, опять? Уже!

"Вы, небось, ходили,
Формы заполнять,
Стало быть, хотели
Родину продать.

Отчего бы, скажем,
С почтой к вам пришло -
Страшно молвить даже -
Пятое письмо.

Тот христопродавец
И космополит
Вам из-за границы
Жалко, не звонит.

Мы бы записали
Тайно разговор
А потом послали
В NASA Headquater*.

Ибо нет на свете
Худше дурака,
Чем два подозрите-
льных чиновника.

*Штаб-квартира NASA

Теще, переехавшей жить к нам, посвящается...

I have never did the thing
since become a real king.
Tell the truth, I'm not a king -
yet still never did the thing.

Wish I would be outlaw
just imprisoned by law
and will never, never more
see my dear mom-in-law.

Otherwise - assure you -
in a day or, might be, two
she will be unhappy too
when I'll done what I want to.

Политика успеха с физической точки зрения.

Нас учили, что источник точечный,
Двигаясь физической средой,
Оставляет за собой пророческий
Профиль V, коль мчится по прямой.

Если же среда неоднородная
Или же источник непростой -
Вспенится фантазия народная,
Окрестит, и спишет на покой.

Вероятно, только тот с победою
Растопырит пальцы буквой V,
Кто летит, опасностей не ведая,
С минимумом мыслей в голове.

О смысле сущего.

Сотворил. Подумал. Жду.
Ничего не происходит.
Ко вселенскому ядру
свет сверхновой не доходит.

Маловато ярких звезд.
Вакуум не очень чистый.
На одной планете дрозд
Народился голосистый.

Вероятно, не к добру
ограничил скорость света.
Ладно, бог с ним, все сотру.
Потерял лишь час на это.

x x x

Человек, пишущий хайку,
Непременно вспомнит лягушку.
Если увидишь Зайку -
Вспомнишь детство и Хрюшку.

То, что было культурой,
Стало стереотипом:
Женщина - стало быть дура,
Высоцкого петь - с хрипом.

В пять известных канонов
Сводятся все сюжеты.
Пишущих - миллионы,
Единицы - поэты.

Мы

Машины месят колесами грязь,
В окнах - тусклые пасти.
Зачем России крепкая власть
Если нету у власти - власти?

Сатанеют очереди в час-пик,
Всякий лезет вперед, толкаясь,-
"Пусти, мамаша. Уймись, старик".
Уходит автобус, качаясь.

Одинокий старик пройдется пешком,
Отдохнуть присядет старушка.
Он когда-то был молодцом,
Она была хохотушка.

Молодыми держались в первых рядах
Стараясь прорваться первым,
И в магазинных очередях
Срывали себе нервы.

С детства, сейчас, до последних дней -
Будя то злобу, то жалость,
Допытывались у тех, кто сильней:
"Что-же нам не досталось?"

На что теперь рассчитывать вам,
Тем, кто с пеленок знали:
"Они, наверху, решили там,
И снова нам недодали."

Парламент - в грязь, президента - в тюрьму.
Мы о другом мечтали:
Вас выбирали, так почему
Снова нам недодали.

И те, кто пока у власти в стране
Мерседесов давят педали
Униженно в старости скажут: "Мне
Вы опять недодали."

Повыше поднявшись, торопятся брать,
Поскольку со школы знали:
Если ты не успел взять,
Значит другие взяли.

Сильный вам скажет, что "Жизнь-борьба!",
А слабый, что "Мне не дали!":
Эти две мыслишки раба
Нас и создали.

Last-modified: Fri, 24 Dec 1999 09:51:42 GMT

Проект Либмонстра, партнеры БЦБ - Украинская цифровая библиотека и Либмонстр Россия

https://database.library.by