Александр Башкуев. Туман

На главную | Поиск
Вы находитесь в Хранилище файлов Белорусской цифровой библиотеки

Я притормозил машину у края шоссе и еще раз посмотрел в мои записи, а
за этим -- на карту. Да, все верно, это вот здесь... После того поворота
справа будет маленькая закусочная, а за ней -- трейлер, в коем живет Этот. Я
до сих пор не знаю, как его называть... Просто -- Этот.
На улице было не то, чтобы жарко... Скажем так, - ярко и солнечно. "Над
Канадой небо синее, с неба льют дожди косые, хоть похоже на Россию, только
все же..."
Пустая, чистая и солнечная забегаловка. Таких много на любой нашей
трассе. Если дорога -- государственного значения. Престиж страны... А тут --
все они на одно лицо.
Этот сидел на крутящейся табуреточке перед стойкою продавца. Или
бармена? Тут их не разберешь...
При виде меня Он вскинулся телом, весь обрадовался и подбежал, как
бродячий щенок -- в ожиданьи подачки. Я небрежно кивнул в ответ, взял от
соседнего столика кресло из пластика и, хоть было немножечко низковато, сел
напротив его табуреточки.
Этот, стеснительно улыбаясь, опять забрался на свой шесток и
заискивающе спросил:
- "Может, пивка?"
- "Я за рулем".
Собеседник мой загыгыкал, будто услыхал забавную шутку и я сразу
вспомнил, как в местной печати пару раз видел слова, что все русские --
пьяницы. Пьют и сшибают людей на дорогах.
В сем мнении много истины, да я и сам не прочь выпить... Но -- не за
рулем.
Этот, наконец, понял мой короткий ответ и поспешил сменить тему:
- "У вас и здесь тоже -- машина?"
- "Нет. Любезность принимающей стороны. Я прибыл на конференцию... По
нервным расстройствам... И учредители выделили мне автомобиль. Иначе бы я
сюда -- вовек не добрался".
Он растерянно пожал плечами и, не зная, как продолжать, еще раз
спросил:
- "А, может быть, все-таки -- выпьем?"
Сам он пил дешевый "Будвайзер". У меня от этого пойла все время изжога
и я попросил продавца:
- "Orange juice, please!"
Канадец, услыхав привычную речь, улыбнулся в ответ и даже вышел из-за
прилавка, подавая мне стакан прохладного сока в тонком, холодном бокале. По
его поклону и прочему я догадался, что сок здесь пьют редко, - потому как он
-- мягко скажем, дороговат. Я открыл свой бумажник, выудил оттуда с десяток
бумажек и произнес:
- "I havn't Canadian money. Can I use dollars, or rubles?"
Продавец засмеялся над моей шуткой и сам уж выудил бумажку нужных
цветов и размеров. Этот с напряжением следил за процессом, а потом -- по
моему кивку сгреб со стойки все, что осталось. Судорожно сглотнув, Он
выдохнул:
- "Vodka. One. Please."
Поправив здоровье, Он с облегчением выдохнул, провел рукой по нечесаным
волосам и спросил:
- "Хотите услыхать еще раз?"
У меня защемило сердце. Жена говорит, что это -- нравственный мазохизм,
- каждый раз слушать одну и ту же историю. Но я - психиатр и привык слушать
бред. А в этом бреду было что-то вот -- этакое...

Я был корреспондентом газеты "Комсомольская правда". Отвечал за
"трудовые подвиги и успехи в битве за урожай". Работа была нудная, но --
почему бы и нет? Когда мы приезжали в колхозы с совхозами, кругом были столы
с выпить и закусить, а в конце рабочего дня -- податливые пейзанки, которым
хотелось в столицу. Я им не отказывал. А потом забывал позвонить, иль
вернуться. Хорошее было времечко...
Однажды меня послали в какой-то колхоз в совершенную Тьмутаракань --
куда-то в Тверскую губернию. Конечно, тогда она была Калининской областью,
но "Тверская губерния" звучит лучше. Этак -- более стильно.
Вы вслушайтесь -- "Тверская губерния". Газета -- "Губернские
Ведомости"! Класс...
Мы как раз перед этим пили на кухне у одного из редакторов и поминали
былую жизнь. Вот люди жили, а?! А пришли комуняки и все опоганили. А такая
держава была...
К корреспондентам-то небось -- совсем по-иному в деревнях относились.
"Ваше-ство". "Не угодно ли-с Вашему Благородию-с?" А с нами что? Разве
считаются?
Да и вообще, - езда по этим, блин, деревням... Народ кругом грязный, да
-- спившийся. Вырожденье ужасное...
Вот был я как-то в Литве -- делал там репортаж про доярку, - из
местных. Вот там-то и чувствуется, что б у нас было, если б не -- Революция.
Народ кругом трезвый и чистенький. Все улыбаются. Фашисты, блин,
недорезанные...
В общем, никто не захотел в том колхозе мараться. Я не про Литву, я --
про Тверскую губернию. Фотограф, блин, приболел, шофер -- тоже, гад,
придумал отмазку, а генеральный мне в зубы ключи и -- езжай, дорогой сам.
Ежели что -- чек с заправки, бухгалтерия его, конечно, оплатит. В получку.
Я -- туда, сюда, - все прикинулись шлангами и пришлось мне ехать, как
миленькому. Мол, - надо, Федя, надо!

Закончил я свои дела быстро. Щелкнул того, другого, председателю руку
пожал, коровницу ущипнул, - в общем, все шло, как по маслу. И управился я
где-то к трем...
А был уж октябрь. Солнышко на покой шло к шести, а мне до Москвы
аккурат -- три часа на машине. "Москвичок" наш был хоть и старенький, но --
исправный. И потянула меня нелегкая на ночь глядя -- на улицу!
Думал, - главное мне на Ленинградку бы выбраться, а уж по шоссе-то я до
Москвы вмиг долечу. Пусть немного стемнеет, зато я -- вечер и завтрашний
день на казенной машине. Да может сегодня уже -- "отбомблюсь" по приезжим.
Там чирик, там -- петрофанчик, вот уже и девочкам -- на шоколадки.
Жена-то у меня была строгая... Всю получку дочиста выгребала. А девки,
ясный пень, любят сладенькое...
Поехал я со двора, а забыл, что в местных краях цивилизация в жизни не
ночевала. Местные рокеры по здешним дорогам исключительно -- на тракторах.
Хорошо -- не на гусеничных. А иной раз и -- на гусеницах!
О дорогах вы поняли, так что я, объезжая какую-то лужу, наехал на болт.
Ну вот -- сантиметров пятнадцать болтина! Засел в колесе так, что я его так
и не вытащил.
Про сервис в этих краях лучше не вспоминать, так что пришлось ставить
запаску. А машина-то не моя! Хрен его знает, где наши чудики держат
секретку. (Потом-то ее отыскали -- после всего.) А я ее тогда так и не
видел.
Что делать? Поехал так -- на болту в колесе. Машина ревет, "резина"
хлопает, а что делать? Кругом ни души, смеркается, блин, уже, - октябрь ведь
на дворе! И ползет по дороге густой белый туман. Как молоко... И ни хрена в
том тумане дорогу не видно!
Ну, и сел я в тумане в огромную лужу. Болт мой в какую-то дырку вошел и
-- абзац... Машина ни взад, ни вперед. В общем, - приехали.

Долго я так сидел. Сперва движок на холостом ходу был и в кабине --
тепло. Затем я не мог больше бензин жечь и мотор заглушил. И стало холодно.
А куда идти?
Места кругом незнакомые. Костер я сложить не умею... Машину не бросить.
Полный абзац.
И вот когда уж совсем стемнело и весь мир разделился напополам --
сверху темно, а снизу пеленой -- местный туман, где-то раздался рев
трактора.
Я сразу включил мотор, врубил все фары и аварийку. Рокот трактора
приближался. Затем из тумана вынырнула старенькая "Беларусь" и пьяный в дым
чей-то голос откуда-то проорал:
- "Ну что, загораем?"
Клубы тумана почти закрывали колхозника, но на крыше трактора висел
лишний фонарь и я видел его силуэт. Обычный пейзанин, в кепке и пиджаке.
Местные обожают носить пиджаки, особенно -- в гости, но на них они почему-то
глядятся, как ватники. Иль верней -- "клифты лагерные", как они сами их
называют. Я читал как-то статистику -- треть местных "сидела на зонах"...
Немудрено -- с местного пьянства, да -- бескультурья.
Так и на этом -- пиджак висел, будто ватник. И кепочка еще -- типично
крестьянская.
Мужик покачнулся было вниз -- из кабины, но потом втянул себя обратно
наверх со словами:
- "Братан, извини... Я в штиблетах. Дружок мой с Афгана пришел. Гудим
третий день... Я тут -- за первачком, но ежли штиблеты изгваздаю, Зинка моя
-- в жисть не простит.
Там у меня крюк с задницы, цепляй за себя и -- поехали. А то мужики
водку ждут, - опоздаем -- убьют нас с тобой на хрен!"
Я торопливо побежал к трактору. Тот ловко зарулил к моему "Москвичу" и
я быстро нашел крюк на тросу. С другой стороны трос был чуть ли не приварен
намертво к "Беларуси". Так что я сразу понял, что по местным дорогам ездить
можно только на тракторе. Иль платить дань -- вот таким трактористам.
Мужик тем временем опять свесился из машины, показал мне из темноты
ногу в ботинке и произнес:
- "Ежли б я в сапогах... Ну че, прицепил? С тебя стакан красненького!
Держись, земеля!"
Долго мы ехали, или -- нет, я -- без понятия. Туман здорово глушит все
звуки и скрадывает расстояния. Я только слышал рев того трактора, да обрывки
выкриков тракториста, который пел какую-то песню. Слов было разобрать
невозможно, так что я и не вслушивался.
Потом мы заехали в небольшую деревню. Обычная деревня Калининской
области. Пара домин -- "огромадных, с высоким крыльцом, да резными
наличниками" (так местные представляют себе дом их мечты). Больше обычных
изб -- часть бревен, часть обычного кирпича. И большинство -- покосившиеся
халупы.
Я все это видал много раз, так что -- не очень и вглядывался.
В деревне было темно, а туман не давал разглядеть домов даже по
сторонам главной улицы. Где-то играла музыка, где-то синими, да
разноцветными светляками работали телевизоры -- в общем, - заштатная
деревуха...
Остановились мы на главной площади. Когда я выбрался из "Москвича", я
сразу увидал в темноте две вывески: "Продмаг" и еще - "Промтовары". А между
ними -- огромными буквами из неона: "Кафе Т(в)ерь". Буква "в" постоянно
хрустела, да немного искрила -- то потухнет, то -- блин, погаснет. Они бы
еще свой гадюшник "Москвою" назвали!
В кафе ревела незнакомая музыка и, по-моему -- Пугачева, пела
незнакомую песню. При виде нашего трактора на улицу высыпали мужики, которые
мигом подхватили здоровеннейшие канистры, привезенные моим трактористом, и
скрылись с добычей в недрах кафе.
Спаситель мой спрыгнул из трактора на асфальт, ухмыльнулся фиксатой
улыбкой и, хлопнув меня по плечу:
- "Ты наш гость! Пошли хряпнем, (йтить), за знакомство! Блин, кореш с
Афгана пришел! Целый, блин, без единой царапины! Вот радость-то! Пойдем --
хряпнем!"
От мужика несло водкой и "Шипром". Когда он обнял меня за плечо, я
увидал, что руки его покрыты наколкой: "воровские перстни" на пальцах. Я уже
встречался с "сиделыми" и по опыту знал, что лучше бы им -- не перечить.
Поэтому я с содроганием пошел в это кафе.
Плохо помню, что там происходило. Какие-то пьяные в дым мужики, спавшие
прямо в тарелках с салатом. Грязные, поддатые деревенские девки, которых
приходилось мне обнимать. "Заложившее за воротник" старичье, норовившее
попеть что-то из репертуара гражданской... В общем, вы -- поняли.
И деваться мне было некуда. Толпа мужиков все время окружала спасшую
меня "Беларусь" и я не мог отцепиться. Потом-то я понял, что на "Беларуси"
был приделан какой-то бачок и местные к нему постоянно присасывались. А меж
ними бегали как будто официантки и громко стыдили:
- "Ну пойдем, мальчики! Выпивку в кафе надо брать!"
Как бы там ни было -- пока в бачке хоть что-то да оставалось,
отцепиться я просто не мог. Так что я плюнул на все, пошел и наклюкался.
Где-то под утро кто-то из мужиков стал рассказывать про какого-то
Ваньку. Я спросил -- какой это Ванька? А все почему-то обрадовались и
заорали:
- "Так он Ваньки не знает! Так Ванька-то из Афгана пришел! За то и
гуляем! Пошли познакомим его с Ванькою!"
Меня повели вглубь кафе. Там, почему-то на сцене сидел молодой,
здоровый бугай в камуфляже, высоких десантских ботинках, тельнике с синими
полосами и голубом берете десантника. Бугай сжимал в лапах гитару с синим
бантом и... Извините за подробность -- мычал.
Глаза его были совершенно безумны, пусты и бессмысленны. Похоже, что
его уже так накачали водкой, что любой более слабый мужик уже просто "сгорел
бы" от выпитого. Меня подвели к этому "Ваньке", он не обратил на меня
никакого внимания -- если бы тут случилось землетрясение, он бы даже ничего
и не понял...
Я не знал, что мне делать, что говорить сей скотине, когда ко мне
подскочил какой-то дедок. Он с гордостью завопил:
- "Сынок-то у меня! Сынок-то у меня -- чисто герой! Прошел весь Афган
-- от Кабула до Пешавара! Аж в Пакистане нащелкал америкосам! Во какой у
меня -- бравый солдат!"
В деревнях мужики старятся быстро. Так что я не удивился тому, что у
мужика такой старый вид. И только ради подначки я подивился:
- "Так уж и -- американцам?! Да они ж там, небось, только
инструкторами!"
Старичок аж обиделся:
- "Инструкторами?! Да сынок мой, если знаешь -- два "Абрамца" лично
подбил! Инструкторами...
Полный Георгиевский кавалер! Я вон в его годы -- весь Вьетнам на пузе
прополз! Три пальца отдал Богу, Царю и Отечеству! Под Фунанью осколком
царапнуло!
Но, вот те крест, за каждый мой перст - с десяток америкосов в аду с
чертями в покер играют! А ты, - где служил?"
В голове у меня поплыло. Я смотрел на десантника Ваньку и не мог
оторвать взгляда от его широкой груди. Там, где у "голубых петухов" обычно
значки, у этого парня рядком висели кресты... Кресты, - понимаете?! Самые
настоящие -- КРЕСТЫ!"
Сам не понимая -- зачем, я спросил у дедка:
- "Где ж это ты служил -- под Фунанью?"
- "Как где?! В Лейб-Гвардии Фанагорийском Десантно-Штурмовом! "Беркуты"
мы! А ты -- кто?!"
Что пискнуло у меня в горле. Я вспомнил какую-то ересь о параллельных
мирах, о наших разговорах на кухне -- про то, как хорошо бы нам тут жилось,
не случись Революция...
Нет! Этого не могло быть! Эти люди не могли жить так плохо, мерзко и
грязно! Этого не могло быть, потому что -- не могло быть никогда!
У меня подкосились ноги. Кто-то сразу подставил мне стул. Кто-то вложил
в руку стакан с водкой. Я, не зная уже -- что и думать, вырвал у кого-то
бутылку...
На бутылке с водкой были орлы. Выдавленные по стеклу. И тогда я --
закричал...

Однажды ночью к нам в дом постучались. Я вышел к гостям и мне сказали,
что в деревне приезжий мужик -- то ли чокнулся, то ль -- из этих... Мы
приехали на место одновременно с жандармом и господином из Третьего
Управления.
Случай выглядел удивительно... У Этого в кармане нашлись документы,
деньги, вырезки из газет и непроявленные фотографии. В паспорте значилось,
что он -- Гражданин неведомого нам Союза Советских Социалистических
Республик. На деньгах было изображение неизвестного нам лысого господина
и... Звезды на башнях Кремля.
Мы не нашли ни единой купюры с изображением столицы, но -- только виды
Первопрестольной. Этот уверял нас, что столицу перенесли в Москву -- по Их
Революции. После долгих исследований и обсуждений мы пришли-таки к выводу о
существовании параллельных миров с похожей Историей. Мы даже нашли то место,
где Истории расходились.
У Него была прекрасная Память и образование. По его рассказам, -
Государь Александр Второй "Освободитель" пал жертвой социалистов в марте
1881 года. Это при том, что любой школьник знает, что Александра убил
террорист (на службе у турецкой разведки) зимой 1877 года...
Я часто думал, - что было бы с нами, если б Александр прожил еще пару
лет. Тогда бы престол не перешел его смертельно больному Наследнику Николаю
Второму и у нас никогда не было б Регентства Марии и вытекшей из него --
Революции.
Декабрьской Революции... Реконструкции... Поражения в Первой Войне и
установления Конституционной Монархии.
Теперь я, похоже что -- знаю. Если бы Александр прожил года три,
Николай успел бы отправиться в мир иной, а на его место пришел бы его
младший брат -- Александр Александрович. Революция бы задержалась на
двадцать лет и социальный нарыв к той поре был бы в сто крат страшней и
ужаснее...
Монархисты из "Слова и Дела" добились у Этого прав на распубликование
Его варианта Истории. С тем, мол, подтесктом -- вот что бы было, если бы
Власть досталась таким, как Он.
А еще они показывали телерепортажи и интервью с "Итогом
Социалистической Эволюции" и мне гадко было Это смотреть. Я даже не смею
назвать Его -- человеком.
Поверьте, я нисколько не провожу грань. Я даже -- социалист и мне по
сердцу Его россказни о бесплатном государственном образовании и медицинском
обслуживаньи. Вот вам и приоритеты для нашей партии на будущих выборах! Но
все остальное... Не знаю.
Мы не из богачей. Революция и последовавшая за ней Реконструкция лишили
нас родового гнезда. В Первую Мировую мой прадед погиб где-то в Польше и мы
из землевладельцев докатились до служащих.
Во Вторую дед мой умер в Блокаду, а отец потерял руку под Балатоном. Он
всегда мечтал стать хирургом, но юноши нашей касты обречены в годы Войн быть
летчиками, иль танкистами. Так уж повелось исторически, что бывшие из Гусар
стали Летчиками, а прочая Кавалерия пересела на Танки.
"И снова -- Танки, в Париже -- Танки, опять от страха вновь седеют
Янки..."
Наш род издревле -- в Кирасирах. В Первой Его Величества Кирасирской.
Отец мой -- до Балатона доехал, я тоже -- подавил чехов в дни их
Восстания... И в Венгрии был, и в -- Болгарии...
Был еще на китайской границе, но те, к сожаленью, одумались. Во
Вьетнаме нет, - не пришлось. (Танки там ни к чему.) А вот сын мой и жених
моей дочери катаются на "тракторах" по афганской пустыне. После Института
оба -- добровольно изъявили желание, - "оказать братскую помощь".
Это правильно -- дворянин для взросления обязан побывать на Войне. В
старину-то за "штатских" из нашего круга и -- девиц не отдавали...
Можно по всякому относиться к Режиму Николая Кровавого, но надо
сказать, что в тридцатые годы, что в Англии, что в Америке, что Германии,
иль -- Японии к Власти пришли... Мягко скажем -- не гуманисты. Как бы там ни
было -- Николай создал нам нашу тяжелую индустрию, которая и произвела на
свет -- наши Танки.
Правильно говорят, что каждый Век имеет свое Средневековье и если
сравнить репрессии Николая с тем, что бритоны творили в Индии, а узкоглазые
в Азии... О немцах я просто не говорю, - не к ночи будь помянуты.
К слову сказать, если сравнить нашего Николая с тем, что у Этих
вытворял Сталин, нашему извергу крылышки пора пришивать... Не к ночи будь
помянут... Впрочем и Им Их Сталин тоже создал Танковую Промышленность. И
сделал Ракеты. И Бомбу. Как и Нам -- Николай.
Здесь мы сталкиваемся с любопытнейшим парадоксом, - о Бабочке Бредбери.
Насколько те, иль иные события влияют на судьбы народов и сам Ход Истории?
Не знаю. Но думаю, что -- неспроста наш Иван Грозный был современником
Кровавой Елизаветы Тюдор и столь же Кровавого -- Филиппа II Испанского. А
казни на Лобном месте той "кромешной" поры совпадают по времени с Ночью
Святого Варфоломея. И -- битвой при Секигахара в Японии и последовавшей за
ней резней проигравших...

Я погрузился в свои размышления и думать забыл про моего собеседника. А
тот, в который уж раз, жалобно повторил:
- "Как? Как я мог жить дальше?! У меня же была Надежда, что мы хоть
как-нибудь можем же -- по-другому! Я надеялся, что все это -- они! Комуняки!
А выходит, что -- никакой разницы?! Выходит..."
Мне надоело слушать весь этот вой и я встал со своего кресла из
пластика. Продавец поклонился мне, провожая, а Этот даже забежал вперед и
открыл дверь.
Мы не из богатой семьи. Мой отец без руки не мог быть хирургом, но зато
-- стал великим неврологом. А я унаследовал от него всю его клинику. (И сын
мой, иль зять -- продолжат семейное дело. Оба окончили Медицинский с высшими
баллами!)
А еще домик в Тверской губернии. Где-то тут когда-то стояла наша
усадьба, но во время Войны здесь был Фронт. Немцы рвались к Москве и по сей
день в нашей земле больше ржавых осколков, да безымянных могил, чем...
Отец как-то сказал мне:
- "Твой дед перед смертью от голода написал мне письмо. Он сказал, -
если сможешь -- вернись туда, где была наша усадьба и поставь там свой
домик. Чтобы местные смотрели на него и себя и на всю жизнь помнили, - кем
были мы, и кем -- они".
У меня совсем небольшой домик в Тверской губернии, но по сей день
местные жители зовут меня -- "барин". И даже верят, что мой дом -- барская
усадьба "еще того времени".
Это при том, что я почти там и не живу. Врачебная практика с клиникою в
столице, понимаете ли...

Когда я садился в машину, Этот спросил у меня:
- "Куда ж Вы теперь?"
- "Известно, - домой!"
- "Как же вы можете в этом жить?! Ведь там же -- пьянство, дикость и
грязь! И никакого просвета!"
Я невольно задумался. Я представил себе грязную, разбитую тракторами
дорогу, пьяного, темного, может быть -- отсидевшего тракториста и услыхал,
как он орет свою песню. Как он помогает неизвестному и, надо сказать,
мерзкому "беляшу" -- выбраться из дерьма, - просто так. Ни за что.
Потому как -- Душа поет. Друг с Афгана пришел. Живой. Господи,
радость-то!
Я невольно про себя улыбнулся и прошептал:
- "Нет. Дома -- здорово!"
Last-modified: Tue, 31 Oct 2000 19:17:39 GMT

Проект Либмонстра, партнеры БЦБ - Украинская цифровая библиотека и Либмонстр Россия

https://database.library.by