На главную | Поиск
Вы находитесь в Хранилище файлов Белорусской цифровой библиотеки

Кир Булычев. Выбор

Было душно, хотелось устроить сквозняк, но все время кто-нибудь закрывал дверь. Я устал. Настолько, что минут пять, прежде чем поднять трубку, старался придумать правдоподобный предлог, который помешает мне увидеть Катрин. А потом, когда набирал номер, я вообразил, что Катрин сейчас скажет, что не сможет со мной встретиться, потому что у нее собрание. Катрин сама сняла трубку и сказала, что я мог бы позвонить и пораньше. Возле стола с телефоном остановился Крогиус, положил на стол сумку с консервами и сахарным песком == он собирался на дачу. Он стоял и ждал, пока я не закончу разговор, жалобно глядя на меня. Катрин говорила тихо. -- Что? -- спросил я.-- Говори громче. -- Через сорок минут,-- сказала Катрин.-- Где всегда. -- Все,-- кивнул я Крогиусу, положив трубку.-- Звони. -- Спасибо,-- обрадовался Крогиус.-- А то жена с работы уйдет. У входа в лабораторию меня поджидала девочка из библиотеки. Она сказала, что у меня за два года не плачены взносы в Красный Крест и еще что мне закрыт абонемент, потому что я не возвратил восемь книг. Я совсем забыл об этих книгах. По крайней мере две из них взял у меня Сурен. А Сурен уехал в Армению. -- Вы будете выступать в устном журнале? -- спросила меня девочка из библиотеки. -- Нет,-- ответил я и улыбнулся ей улыбкой Ланового. Или Жана-Поля Бельмондо. Девочка сказала, что я великий актер, только жалко, что не учусь, и я сказал, что мне не надо учиться, потому что я и так все умею. -- С вами хорошо,-- вздохнула девочка.-- Вы добрый человек. -- Это неправда,-- сказал я.-- Я притворяюсь. Девочка не поверила и ушла почти счастливая, хотя я ей не врал. Я притворялся. Было душно. Я пошел до Пушкинской пешком, чтобы убить время. У зала Чайковского продавали гвоздики в киоске, но гвоздики были вялыми, к тому же я подумал, что, если мы пойдем куда-нибудь с Катрин, я буду похож на кавалера. Мной овладело глупое чувство, будто все это уже было. И даже этот осоловелый день. И Катрин так же ждет меня на полукруглой длинной скамье, а у ног Пушкина должны стоять горшки с жухлыми цветами и вылинявший букетик васильков. Так оно и было. Даже васильки. Но Катрин опаздывала, и я сел на пустой край скамьи. Сюда не доставала тень кустов, и потому никто не садился. В тени жались туристы с покупками, а дальше вперемежку сидели старички и те, вроде меня, которые ожидали. Один старичок громко говорил соседу: -- Это преступление -- быть в Москве в такую погоду, преступление. Он сердился, будто в этом преступлении кто-то был виноват. Катрин пришла не одна. За ней, вернее, рядом, шел большой, широкий мужчина с молодой бородкой, неудачно приклеенной к подбородку и щекам, отчего он казался обманщиком. На мужчине была белая фуражечка, а если бы было прохладнее, он надел бы замшевый пиджак. Я смотрел на мужчину, потому что на Катрин смотреть не надо было. Я и так ее знал. Катрин похожа на щенка дога -- руки и ноги ей велики, их слишком много, но в том-то и прелесть. Катрин отыскала меня, подошла и села. Мужчина тоже сел рядом. Катрин сделала вид, что меня не знает, и я тоже не смотрел в ее сторону. Мужчина сказал: -- Здесь жарко. Самый солнцепек. Можно схватить солнечный удар. Катрин смотрела прямо перед собой, и он любовался ее профилем. Ему хотелось дотронуться до ее руки, но он не осмеливался, и его пальцы невзначай повисли над ее кистью. У мужчины был мокрый лоб и щеки блестели. Катрин отвернулась от него, убрав при этом свою руку с колена и глядя мимо меня, прошептала одними губами: -- Превратись в паука. Испугай его до смерти. Только чтобы я не видела. -- Вы что-то сказали? -- спросил мужчина и дотронулся до ее локтя. Пальцы его замерли, коснувшись прохладной кожи. Я наклонился вперед, чтобы встретиться с ним глазами, и превратился в большого паука. У меня было тело почти в полметра длиной и метровые лапы. Я придумал себе жвалы, похожие на кривые пилы и измазанные смердящим ядом. Мужчина не сразу понял, что случилось. Он зажмурился, но не убрал руки с локтя Катрин. "Тогда я превратил Катрин в паучиху и заставил его ощутить под пальцами холод и слизь хитинового панциря. Мужчина прижал растопыренные пальцы к груди и другой рукой взмахнул перед глазами. -- Черт возьми,-- пробормотал он. Ему показалось, что он заболел, и, видно, как многие такие большие мужчины, он был мнителен. Он заставил себя еще раз взглянуть в мою сторону, и тогда я протянул к нему передние лапы с когтями. И он убежал. Ему было стыдно убегать, но он ничего не мог поделать со страхом. Туристы схватились за сумки с покупками. Старички смотрели ему вслед. Катрин засмеялась. -- Спасибо,-- кивнула она.-- У тебя это здорово получается. -- Он бы не убежал,-- объяснил я,-- если бы я не превратил тебя в паучиху. -- Как тебе не стыдно,-- укорила меня Катрин. -- Куда мы пойдем? -- спросил я. -- Куда хочешь,-- сказала Катрин. -- Где он к тебе привязался? -- поинтересовался я. -- От кинотеатра шел. Я ему сказала, что меня ждет муж, но потом решила его наказать, потому что он очень самоуверенный. Может быть, пойдем в парк? Будем пить пиво. -- Там много народу,-- возразил я. -- Сегодня пятница. Ты же сам говорил, что по пятницам все разумные люди уезжают за город. -- Как скажешь. -- Тогда пошли ловить машину. На стоянке была большая очередь. Солнце опустилось к крышам, и казалось, что оно слишком приблизилось к Земле. -- Сделай что-нибудь,-- попросила Катрин. Я отошел от очереди и пошел ловить частника. Я никогда не делаю этого, только для Катрин. На углу я увидел пустую машину и превратился в Юрия Никулина. -- Куда тебе? -- спросил шофер, когда я сунул голову Никулина в окошко. -- В Сокольники. -- Садись, Юра,-- пригласил шофер. Я позвал Катрин, и она спросила меня, когда мы шли к машине: -- Ты кого ему показал? -- Юрия Никулина,-- ответил я. -- Правильно,-- одобрила Катрин.-- Он будет горд, что возил тебя. -- Ты же знаешь... -- Что-то давно тебя в кино, Юра, не видел,-- сказал шофер, наслаждаясь доступностью общения со мной. -- Занят в цирке,-- объяснил я. Мне приходилось все время думать о нем, хотя я предпочел бы смотреть на Катрин. Катрин веселилась. Она прикусила нижнюю губу, и кончики острых клыков врезались в розовую кожу. Шофер был говорлив, я дал ему рубль, и он сказал, что сохранит его на память. Под большими деревьями у входа было прохладно, и все места на лавочках заняты. Впереди, за круглым бассейном, поднимался купол, оставленный американцами, когда они устраивали здесь выставку. Теперь тоже была выставка "интер что-то-71". Я подумал, что если Гуров прочтет наш с Крогиусом доклад к понедельнику, то во вторник приедет в лабораторию. Крогиус сам не понимал, что мы натворили. Я понимал. -- Пойдем левее,-- предложила Катрин. В лесу, изрезанном тропинками, у какого-то давно не крашенного забора, Катрин постелила две газеты, и мы сели на траву. Катрин захотела пива, и я достал бутылку из портфеля. Я купил ее по дороге с работы, потому что подумал, что Катрин захочет пива. Открыть бутылку было нечем, и я пошел к забору, чтобы открыть ее о верх штакетника. Перед забором была большая канава, и я подумал, что могу ее перелететь -- не перепрыгнуть, а перелететь. Но на тропинке показались две женщины с детскими колясками, и я перепрыгнул через канаву. -- Ты хотела бы летать? -- спросил я Катрин. Катрин посмотрела на меня в упор, и я заметил, как ее зрачки уменьшились, когда на них попал солнечный свет. -- Ничего ты не понимаешь,-- фыркнула она.-- Ты не умеешь читать мысли. -- Не умею,-- согласился я. Мы пили пиво из горлышка и передавали друг другу бутылку, как трубку мира. -- Очень жарко,-- пожаловалась Катрин.-- И все потому, что ты не разрешаешь мне закалывать волосы. -- Я? -- Ты сказал, что тебе больше нравится, когда у меня распущенные волосы. -- Мне ты нравишься в любом виде,-- заверил я. -- Но с распущенными волосами больше. -- С распущенными больше. Я принял ее жертву. Катрин сидела, опершись ладонью в траву, рука у нее была тонкая и сильная. -- Катрин,-- предложил я,-- выходи за меня замуж. Я тебя люблю. -- Я тебе не верю,-- сказала Катрин. -- Ты меня не любишь. -- Глупый,-- сказала Катрин. Я наклонился к земле и поцеловал по очереди все ее длинные загорелые пальцы. Катрин положила мне на затылок другую ладонь. -- Почему ты не хочешь выйти за меня замуж? -- спросил я.-- Хочешь, я буду всегда для тебя красивым? Как кинозвезда. -- Устанешь,-- сказала Катрин. -- Давай попробуем. -- Я никогда не выйду за тебя замуж,-- вздохнула Катрин. -- Ты пришелец из космоса, чужой человек. Опасный. -- Я вырос в детском доме,-- объяснил я.-- Ты знаешь об этом. И я обещаю, что никогда не буду никого гипнотизировать. Тебя тем более. -- А ты мне что-нибудь внушал? Она убрала ладонь с моего затылка, и я почувствовал, как ее пальцы замерли в воздухе. -- Только если ты просила. Когда у тебя болел зуб. Помнишь? И когда ты так хотела увидеть жирафа на Комсомольской площади. -- Ты мне внушал, чтобы я тебя любила? -- Не говори глупостей и верни на место ладошку. Мне так удобнее. -- Ты врешь? -- Я хочу, чтобы ты в самом деле меня любила. Ладонь вернулась на место, и Катрин повторила: -- Я тебе не верю. Мы допили пиво и поставили бутылку на виду, чтобы тот, кому она нужна, нашел ее и сдал. Мы говорили о совсем ненужных вещах, даже о Татьянином .отчиме, о людях, которые проходили мимо и смотрели на нас. Мы вышли из парка, когда стало совсем темно, и долго стояли в очереди на такси, и когда я проводил ее до подъезда, Катрин не захотела поцеловать меня на прощание, и мы не договорились о завтрашней встрече. Я пошел домой пешком, и мне было грустно, и я придумал вечный двигатель, а потом доказал, что он все-таки не будет работать. Доказательство оказалось очень трудным, и я почти забыл о Катрин, когда дошел до своей улицы. И тут я понял, что, когда я приду домой, зазвонит телефон и Крогиус скажет, что у нас ничего не выйдет. Мне не захотелось обходить длинный газон, и я решил перелететь через него. Летать было не просто, потому что я все время терял равновесие, и поэтому я не решился взлететь к себе на четвертый этаж, хотя окно было раскрыто. Я взошел по лестнице. Когда я открывал дверь, то понял, что кто-то сидит в темной комнате и ждет меня. Я захлопнул за собой дверь, не спеша закрыл на цепочку. Потом зажег свет в прихожей. Человек, который сидел в темной комнате, знал о том, что я чувствую его, но не шевелился. Я спросил: -- Почему вы сидите без света? -- Я вздремнул,-- ответил человек.-- Вас долго не было. Я вошел в комнату, нажал на кнопку выключателя и сказал: -- Может быть, я поставлю кофе? -- Нет, только для себя. Я не буду. От человека исходило ощущение респектабельности. Поэтому я тоже напустил на себя респектабельный вид и внушил гостю, что на мне синий галстук в полоску. Гость улыбнулся и сказал: -- Не старайтесь, ставьте лучше кофе. Он прошел за мной на кухню, достал из кармана спички и зажег газ, пока я насыпал в турку кофе. -- Вы не чувствуете себя одиноким? -- спросил он. -- Нет. -- Даже сегодня? -- Сегодня чувствую. -- А почему вы до сих пир не женились. -- Меня не любят девушки. -- Может быть, вы привыкли к одиночеству? -- Может быть. -- Но у вас есть друзья? -- У меня много друзей. -- А им до вас и дела нет? -- Неправда. А как вы вошли в квартиру? Человек пожал плечами и объяснил: -- Я прилетел. Окно было открыто. Он стоял, склонив голову набок, и рассматривал меня, будто ждал, что я выражу изумление. Но я не изумился, потому что сам чуть не сделал то же самое -- только побоялся потерять равновесие и удариться о перила балкона. Человек сокрушенно покачал головой и сказал: -- Никаких сомнений,-- и поправил пенсне. Я мог поклясться, что никакого пенсне на нем три минуты назад не было. Я налил кофе в чашку, взял пачку вафель и пригласил гостя в комнату. Я устал от жары и ни к чему не ведущих разговоров. -- Снимите ботинки,-- предложил гость, проявляя заботливость. -- Пусть ноги отдыхают. -- Вы очень любезны,-- ответил я.-- Я сначала выпью кофе, а то спать хочется. Человек прошел по комнате, остановился у стеллажа и провел по корешкам книг, словно палкой по забору. -- Итак,-- произнес он профессиональным голосом.-- Вы себе не раз задавали вопрос: почему вы не такой, как все. И ответа на него не нашли. И в то же время что-то удерживало вас от того, чтобы обратиться к врачу. -- Я такой же, как все,-- ответил я и подумал, что зря не послушался его. Снял бы ботинки. -- Еще в детском доме вы учились лучше своих сверстников. Значительно лучше. Даже удивляли учителей. -- Второй приз на математической олимпиаде,-- подтвердил я. -- Но учителей я не удивлял. И медали не получил. -- Вы ее не получили нарочно,-- объяснил гость.-- Вы смущались своих способностей. Вы даже убедили Крогиуса, что он -- полноправный ваш соавтор. И это неправда. Но в вас заключена могучая сила убеждения. Вы можете внушить любому обыкновенному человеку черт знает что. -- А вам? -- спросил я. -- Мне не можете,-- ответил мой гость и превратился в небольшой памятник первопечатнику Ивану Федорову. -- Любопытно,-- пробормотал я.-- Сейчас вы скажете, что вы мой родственник и нас объединяют невидимые генетические связи. -- Правильно, -- сказал гость. -- Если бы это было не так, вы бы не догадались, что я жду вас, вы бы проявили хотя бы удивление, увидев незнакомого человека в запертой квартире. Вы бы удивились моему признанию, что я влетел на четвертый этаж. Кстати, вы уже умеете летать? -- Не знаю,-- сознался я.-- Сегодня первый раз попробовал. А что я еще умею делать? -- Вам достаточно взглянуть на страницу, чтобы запомнить ее текст; вы складываете, умножаете, извлекаете корни с такой легкостью и быстротой, что могли бы с успехом выступать на эстраде, вы можете не спать несколько суток, да и не есть тоже. -- Хотя люблю делать и то и другое. И меня не тянет на эстраду. -- Привычка,-- холодно сказал гость.-- Влияние среды. В детском доме следили за тем, чтобы все дети спали по ночам. Вы умеете видеть связь между фактами и явлениями, очевидно между собой не связанными. Вы -- гений по местным меркам. Хотя далеко не всеми вашими способностями вы умеете распоряжаться и не обо всех подозреваете. -- Например? -- спросил я. Гость тут же растворился в воздухе и возник за моей спиной, в дверном проеме. Потом не спеша вернулся к стеллажу, достал оттуда англо-русский словарь и бросил его. Словарь застыл в воздухе. -- И мне все это предстоит? -- без особого энтузиазма спросил я. -- Это еще не все. -- С меня достаточно. -- Если вы будете учиться. Если вы вернетесь в естественную для вас обстановку. Если вы окажетесь среди себе подобных. -- Так,-- сказал я.-- Значит, я мутант, генетический урод. И не одинок при этом. -- Не так,-- возразил гость.-- Вы просто чужой здесь. -- Я здесь родился. -- Нет. -- Я родился в поселке. Мои родители погибли при лесном пожаре. Меня нашли пожарники и привезли в город. -- Нет. -- Тогда скажите. -- Нам следовало найти вас раньше. Но это нелегко. Мы думали, что никого не осталось в живых. Это был разведывательный корабль. Космический корабль. Ваши родители были там. Корабль взорвался. Сгорел. Вас успели выбросить из корабля. И был лесной пожар. В пожаре сгорел поселок леспромхоза. Пожарники, нашедшие вас живым и невредимым, только очень голодным, не знали, что до конца пожара вас окружало силовое поле. Я слушал его, но меня мучило совсем другое. -- Скажите,-- спросил я. -- А на самом деле я какой? -- Внешне? Вам это нужно знать? -- Да. Гость превратился в некую обтекаемую субстанцию, полупрозрачную, текучую, меняющую форму и цвет, но не лишенную определенной грации. -- Это тоже внушение? -- Нет. -- Но ведь я не стараюсь быть человеком. Я -- человек. -- Без этого вы не выжили бы на Земле. Мы думали, что вы погибли. А вы приспособились. Если бы не мой визит, вы бы до конца жизни ни о чем не догадались. -- Я должен буду улететь с вами? -- спросил я. -- Разумеется,-- сказал гость.-- Вы же мне верите? -- Верю,-- кивнул я.-- Только позвоню Крогиусу. -- Не надо,-- возразил гость.-- То, что вы с ним сделали, пока не нужно Земле. Вас не поймут. Над вами стали бы смеяться академики. Я вообще удивлен, что вы смогли внушить Крогиусу веру в эту затею. -- Но ведь она бред? -- Нет. Лет через сто на Земле до нее додумаются. Наше дело -- не вмешиваться. Правда, иногда нам кажется, что эта цивилизация зашла в тупик. Я поднял телефонную трубку. -- Я просил вас не звонить Крогиусу. -- Хорошо,-- ответил я. И набрал номер Катрин. Гость положил ладонь на рычаг. -- Это кончилось,-- настаивал он.-- И одиночество. И необходимость жить среди существ, столь уступающих вам. Во всем. Если бы я не нашел вас, вы бы погибли. Я уверен в этом. А теперь мы должны спешить. Корабль ждет. Не так легко добраться сюда, на край галактики. И не так часто здесь бывают наши корабли. Заприте квартиру. Вас не сразу хватятся. Когда мы уходили, уже на лестнице я услышал, как звонит телефон. Я сделал шаг обратно. -- Это Крогиус,-- сказал гость.-- Он разговаривал с Гуровым. И Гуров не оставил камня на камне от вашей работы. Теперь Крогиус забудет обо всем. Скоро забудет. -- Знаю,-- ответил я.-- Это был Крогиус. Мы быстро долетели до корабля. Он висел над кустами, небольшой, полупрозрачный и совершенно на вид не приспособленный к дальним странствиям. Он висел над кустами в Сокольниках, и я даже оглянулся, надеясь увидеть пустую пивную бутылку. -- Последний взгляд? -- спросил гость. -- Да,-- кивнул я. -- Попытайтесь побороть охватившую вас печаль, -- посоветовал гость.-- Она рождается не от расставания, а от неизвестности, от невозможности взглянуть в будущее. Завтра вы лишь улыбнетесь, вспомнив о маленьких радостях и маленьких неприятностях, окружавших вас здесь. Неприятностей было больше. -- Больше,-- согласился я. -- Стартуем,-- предупредил гость. -- Вы не почувствуете, перегрузок. Приглядитесь ко мне внимательнее. Ваша земная оболочка не хочет покинуть вас. Гость переливался перламутровыми волнами, играя и повелевая приборами управления. Я увидел сквозь полупрозрачный пол корабля, как уходит вниз все быстрее и быстрее темная зелень парка, сбегаются и мельчают дорожки уличных огней и россыпи окон. И Москва превратилась в светлое пятно на черном теле Земли. -- Вы никогда не пожалеете,-- сказал мне гость.-- Я включу музыку, и вы поймете, каких вершин может достичь разум, обращенный к прекрасному. Музыка возникла извне, влилась в корабль, мягко подхватила нас и устремилась к звездам, и была она совершенна, как совершенно звездное небо. Это было то совершенство, к которому меня влекло пустыми ночами и в моменты усталости и раздражения. И я услышал, как вновь зазвонил телефон в покинутой, неприбранной квартире, телефон, ручка которого была замотана синей изоляционной лентой, потому что кто-то из подвыпивших друзей скинул его со стола, чтобы освободить место для шахматной доски. -- Я пошел,-- сказал я гостю. -- Нет,-- возразил тот.-- Возвращаться поздно. Да и бессмысленны возвращения, в прошлое. В далекое прошлое. -- До свидания,-- уперся я. Я покинул корабль, потому что за этот вечер я научился многому, о чем и не подозревал раньше. Земля приближалась, и Москва из небольшого светлого пятна превратилась вновь в бесконечную россыпь огней. И я с трудом разыскал свой пятиэтажный блочный дом, такой одинаковый в ряду собратьев. Голос гостя догнал меня: -- Вы обрекаете себя на жизнь, полную недомолвок, мучений и унижений. Вы будете всю жизнь стремиться к нам, ко мне. Но будет поздно. Одумайтесь. Вам нельзя возвращаться. Дверь на балкон была распахнута. Телефон уже умолк. Я нащупал его, не зажигая света. Я позвонил Катрин и спросил ее: -- Ты звонила мне, Катюшка? -- Ты с ума сошел, -- ответила Катрин. -- Уже первый час. Ты всех соседей перебудишь. -- Так ты звонила? -- Это наверное, твой сумасшедший Крогиус звонил. Он тебя по всему городу разыскивает. У него какие-то неприятности. -- Жалко,-- сказал я. -- Крогиуса? -- Нет, жалко, что не ты звонила. -- А зачем я должна была тебе звонить? -- Чтобы сказать, что согласна выйти за меня замуж. -- Ты с ума сошел. Я же сказала, что никогда не выйду замуж за пришельца из космоса и притом морального урода, который может внушить мне, что он Жан-Поль Бельмондо. -- Никогда? -- Ложись спать,-- настаивала Катрин.-- А то я тебя возненавижу. -- Ты завтра когда кончаешь работу? -- Тебя не касается. У меня свидание. -- У тебя свидание со мной,-- сказал я строго. -- Ладно, с тобой,-- согласилась Катрин.-- Только лишнего не думай. -- Я сейчас думать почти не в состоянии. -- Я тебя целую,-- сказала Катрин.-- Позвони Крогиусу. Успокой его. Он с ума сойдет. Я позвонил Крогиусу и успокоил его. Потом снял ботинки и, уже засыпая, вспомнил, что у меня кончился кофе и завтра надо обязательно зайти на Кировскую, в магазин, и выстоять там сумасшедшую очередь.

Last-modified: Thu, 16 Apr 1998 03:47:24 GMT
World LibraryРеклама в библиотекеБиблиотека не предназначена для детей! Проект Либмонстра, партнеры БЦБ - Украинская цифровая библиотека и Либмонстр Россия https://database.library.by