Марианна Алферова. Решетка


 Говер  начал собираться с вечера. Вынул из-под кровати кожаную
сумку, сложил в нее  белье  на  смену,  глиняную,  запечатанную
воском  бутылочку с бальзамом, пух дерева согди, очень целебный
и пригодный для всяческих  ран.  И  потом,  как  драгоценность,
завернутые  в  кусок  промасленной  кожи  таблицы  мудрости,  в
которых Говер сейчас ничего не понимал,  но  должен  был  сразу
разобраться после...

 Говер  поднял  голову.  Руж  стоял  на пороге и смотрел на его
сборы.  Руж, уже разделся для ночи и  был  в  одной  рубахе  до
колена и в деревянных башмаках на босу ногу.

 -  Значит,  решился,  -  проговорил Руж, не отрывая взгляда от
сумки Говера и в задумчивости почесывая переносицу.

 - Да, завтра. А ты?
 Руж энергично мотнул головой:

 - Нет уж, я как-нибудь обойдусь.
 Он  хотел уйти, но Говер остановил, достал из шкафчика бутылку
темно- зеленого стекла и плетеную  тарелку  с  острым  перченым
печеньем.   Руж   оживился  при  виде  угощенья,  серые  близко
посаженные глаза его вспыхнули, на худой шее дернулся кадык.

 - На дорожку закуска, - хихикнул Руж.
 Говер  разлил содержимое бутылки по стаканам. Приятели уселись
на  низкую  жесткую  кровать  у  раскрытого  окна.   Помолчали,
разглядывая  темную  густую жидкость в глиняных стаканах. Потом
выпили залпом.

 - Думаю, это не так страшно, - проговорил Говер, мотая головой
и запихивая в рот печенье. - В сущности - что  надо?  Потерпеть
один день, чтобы потом обладать всем.

 -  Как  же,  всем,  -  недоверчиво хмыкнул Руж. - И у Мыслящих
пахать будешь, как вол. Только там, говорят,  не  так  тесно  и
грязно, как у нас.

 Говер  повернулся  к окну. Несколько восковых огромных цветков
согди перевесились через узкий подоконник,  с  белых  лепестков
стекал  клейкий сок и образовал лужицы. Нестерпимо пряный запах
наполнял комнату.

 -  Я  так  дальше не могу, - проговорил Говер, обрывая цветы и
выбрасывая их на улицу. - Не знаю, как там у  Мыслящих,  может,
вправду погано. Но здесь больше невмоготу.

 - А чего тебе не хватает? - Руж ссыпал остатки печенья прямо в
рот.  -  Плохо,  что  ли?  Кажется,  как  мы  живем,  другие  и
позавидовать могут. Жратва есть, от устали не помираем.

 -  Не  могу так, - повторил Говер. - Голова тяжелая, будто вся
переполнилась, кровь ночами в ушах стучит, - он вцепился руками
в  волосы.  - А мыслей нет. Будто ключ какой потерян... В конце
концов всего один день.

 -  У  многих  за  один  раз  ничего  не  выходит, - Рукж нагло
ухмыльнулся и почесал впалую грудь. - И во второй раз ходят,  в
третий,  и  в  пятый, - он поднялся и, громко стуча деревянными
башмаками, двинулся к двери. Так что подумай, братец.

 Говер  покачал головой. Нет, уж он решился. Перерешить было бы
слишком тяжело.  Одетый,  лег  он  на  кровать.  Сердце  сильно
билось,  и  все  время  делалось  жарко  и  душно  при  мысли о
завтрашнем. Черт с ними, с мучениями. Главное, он  все  поймет:
таблицы  мудрости, смысл Земли и Неба. Все, что знают Мыслящие,
будет знать он.

 * * *

 Говер  поднялся  еще  до  света.  Пожевал вчерашнего черствого
хлеба и запил холодной водой. Взял сумку и тихо спустился вниз.
В  кухне,  возле  огромного  очага  уже хлопотала толстуха Хиг.
Огонь капризничал и не хотел гореть.  Пахло  дымом  и  остывшей
пищей.

 Говер  не  стал  откликать  хозяйку, потуже затянул завязки на
куртке и шагнул на улицу. Меж домами плавал густой синий туман.
Ставни  были  еще  закрыты.  Повозки  заспанных,  закутанных  в
кожанные плащи торговцев, катились от  городских  ворот.  Говер
шел  им  навстречу,  против  потока.  Он  шел из города на Гору
Мыслящих. Он - решился.

 У ворот его остановили.
 - Туда? - спросил один из стражников и ткнул пальцем вверх.
 Говер кивнул.

 - Покаж, чего несешь.
 Говер  замешкался,  и  стражник  сам  вырвал из его рук сумку.
Проворно перетряхнул содержимое и извлек глиняную бутылочку.

 - Это что? - губы его радостно расплылись.

 - Бальзам.

 - Ну конечно, бальзам!

 Стражник  ловко  сколупнул  воск  и хлебнул прямо из горла. На
секунду лицо его застыло в предчувствии радостного тепла, потом
губы  скривились, он затряс в воздухе руками, замотал головой и
принялся плеваться.

 - Я же говорил!.. Бальзам...
 -  Да  катись  ты  вместе  со  своим бальзамом! - и стражник с
размаху швырнул бутылку на мостовую.

 Глиняные  осколки и густые маслянистые капли брызнули в разные
стороны. Несколько секунд Говер стоял неподвижно,  от  обиды  у
него дрожали губы. Потом подхватил он растрепанную сумку свою и
почти бегом кинулся в ворота.

 -  Ничего,  лишь бы стать Мыслящим, - приговаривал он, закипая
от досады. - А там я...

 Что  он  сделает,  когда  станет  Мыслящим,  Говер представлял
смутно.  Но желание было жгучим и томительным, как жажда.

 Говер бежал по тропинке наверх, туда, где из седой хвои низких
деревьев поднимались красные стены  огородов  и  желтые  купола
Храма Мыслящих.

 * * *

 Но  впустили  его  не  в храм, а в крошечную сторожку, где уже
дожидались двое. Один, седой уже мужчина с остренькой  бородкой
молился,  крепко  прижимая  руки  к  груди.  Второй, еще совсем
мальчишка, обритый наголо, в  меховой  куртке  на  голое  тело,
сильно  трусил,  и постоянно отирал о куртку вспотевшие ладони.
Служитель ушел, и внутрь не пропускали.

 - Я тут уже в пятый раз, - сообщил человек с бородкой. - Решил
для себя, что в последний.

 Говеру  сделалось  не  по  себе - во рту пересохло, и в висках
пребольно застучало.

 - А я надеялся, что сразу.

 -  Кому  как  повезет,  -  умудренно сообщил сосед. - Молодым,
конечно, проще. У них мозг еще свежий, его легче включить. А  у
нас,  стариков,  все  сложнее.  Тут  еще  вопрос, кто у решетки
попадется. Если припечет  враз,  то  никакого  эффекта.  Только
пережжешься  весь. Решетку-то ведь надо разогревать постепенно,
чтобы боль входила капелька за капелькой.

 Парнишка  косился  на  соседа  уже с неподдельным ужасом и под
конец вскочил, готовый бежать. Но тут явился служитель,  вручил
каждому по жестяному жетончику с номером и записал всех троих в
толстую обтрепанную книгу. После чего, смазав  лоб  всем  троим
какой-то  темной,  остро  пахнущей  краской,  выпустил во двор,
ничего не объясняя.

 - У тебя какой номер? - спросил человек с бородкой. - Седьмой?
Это крайний домик справа. Ну, а мне налево, - он хлопнул Говера
по плечу и бодро зашагал по тропинке.

 А  Говер  стоял  и  не  двигался.  Может, не ходить? И вообще,
почему он  приперся  сюда?  Ну,  не  может  слышать  мысли,  не
понимает  древних вед, и таблицы мудрости для него ничто,- так,
пластинки серого металла, испещренные значками. Ну, тоскует его
душа  по  ночам  и  рвется  куда-то. И сердце стесняется, будто
хочет выпрыгнуть. Ну и что?  Хочется полета.  До  слез  хочется
полета.

 Говер   очнулся   перед  низеньким,  в  один  этаж  домиком  с
односкатной крышей - ноги сами принесли его  сюда.  Он  отворил
дверь  и  очутился  в крошечном предбаннике. Здесь пахло водой,
мылом и палой листвою.  Узкая дощатая  дверь,  ведущая  внутрь,
приотворилась, выглянула лохматая голова.

 -  Раздевайся,  -  последовал  краткий,  никак  не объясненный
приказ, и голова скрылась.

 Говер подчинился. В предбаннике было холодно, а пол под босыми
ногами казался склизким.  Говер  огладил  руками  худые  плечи,
пытаясь  унять дрожь. Он вдруг понял, что тело его очень слабое
и может не выдержать. С сомнением потрогал пальцами бока, худые
колени.  Да,  тело  слабое.  А дух? Внутри противно заныло. Дух
тоже наверное не на высоте.

 - Ну, готовы?
 Открыватель  вышел.  Невысокий,  коренастый,  весь кривоватый,
будто с одной стороны его стянули  веревкой.  Огромный  грязный
передник  доходил  ему до щикотолок. В руках открыватель держал
темный бурдюк с наконечником.

 -  А это еще зачем? - спросил Говер внезапно обсохшими губами.

 -  Клистир,  вот  что  это, - зло объяснил открыватель. - А то
обделаешься там у меня на решетке. И помочиться не забудь.

 Говер весь залился краской, как девчонка - покраснели даже шея
и  худые  плечи.  Он  готовился  к  мучениям  и   возвышенному.
Готовился к иной жизни в Храме Мыслящих. А здесь что-то мелкое,
дрянное, унизительное.

 -  Не  буду я, - пробормотал Говер, упираясь взглядом в липкий
пол под ногами.

 - А не будешь, так катись, - легко согласился открыватель. - Я
с тобой возиться не намерен, - и двинулся обратно, к внутренней
двери.

 Говер  растерялся.  Что  же делать? Уйти? А как же мозг? Так и
останется бесформенной кашей? Всю жизнь простоять перед  глухой
стеной,  когда  можно  было  войти  в Удивительные Ворота. Ведь
можно было...

 - Ладно! - выкрикнул он и махнул рукой, сдаваясь.
 - То-то же. Недотрога. Думает, что мне в радость ему в задницу
трубку пихать, - бормотал открыватель.

 После  "процедуры"  Говер  наконец  вошел  в  главную комнату.
Помещеньице в два  окна,  до  тесноты  заставленное.  В  центре
располагалась  огромная  частая  решетка.  На  ней вполне могли
улечься не один  человек,  а  сразу  трое.  Главный  инструмент
включения  мозга.   Примитивный  и  гениальный одновременно. От
решетки тянулись длинные толстые провода и  терялись  где-то  в
недрах высокого железного шкапа с кривоватыми дверцами, одна из
которых сильно прокоптилась. Был еще стол и стул  у  окна,  еще
один  шкапчик, маленький, деревянный, с одною дверцею, по верху
которого стояли в ряд  бутылки  с  желтой  жидкостью,  и  возле
которого  в  углу  буднично  прикорнули  два  или  три колпака,
утыканные шипами. Колпаки слегка  даже  припылились,  видно  за
ненадобностью ими пользовались редко.

 Открыватель  слегка  подтолкнул Говера к решетке. Тот поспешно
вскарабкался и лег, послушно раскинув руки. Открыватель, пыхтя,
накинул на кисти рук и щиколотки ременные петли. Затем отошел к
шкапу и принялся крутить какие-то ручки. Говер закрыл глаза.

 "Надо  сосредоточиться,  -  приказал  он сам себе. - Чтобы все
капли страдания, все толчки боли не пропали  даром,  чтобы  все
ушло в мозг, и мозг ожил. Чтобы..."

 Боль  была  пронзительной  и  острой.  Тело подбросило вверх и
выгнуло дугой. Говер услышал дикий и как будто далекий крик - и
не сразу понял, что кричит он.

 - Медленнее, ты что!

 Новый удар боли. Комната медленно повернулась вокруг оси, окно
повисло под углом, и стало расплываться.

 - Мучитель, - прохрипел Говер.

 -  Заткнись,  -  отозвался открыватель. - Будешь верещать, еще
хуже сделаю.

 Он  сел  у  окна, достал стакан и тарелку, прикрытую тряпицей.
Принялся есть.

 - Мозг, включайся, мозг, включайся, - шептал Говер.

 Боль  не  утихала,  она  волнами  пронизывала  тело,  не давая
роздыха.  Боль проникала в мозг, и мозг уже ни  о  чем  не  мог
думать, только о боли. Казалось, это длилось вечность.

                               * * *


 Говер  сидел  в  приемной  Мыслящих, огромной зале с окнами до
пола.  Сам пол, блестящий, как зеркало, отражал плафон  потолка
с  причудливым  орнаментом. Говер был по-прежнему голым, только
на плечи ему накинули какую-то  задубевшую  от  крови  и  грязи
тряпку,  да  разрешили надеть башмаки на босу ногу. Говер сидел
на скамье, поджав под себя ноги, и  старался  поправить  тряпку
так, чтобы она не касалась обожженной спины.

 Наконец,  Мыслящий  явился.  Сел  за  стол  напротив. Разобрал
бумаги, почитал, улыбнулся, затем в  задумчивости  поглядел  на
Говера  и  протянул  ему  темную пластинку, испещренную узором.
"Таблица мудрости", - догадался Говер.

 Он  смотрел  на  пластинку  и  ничего  не  видел, кроме точек,
кружочков, каких-то протравленных в металле  полосочек.  Как  и
прежде. Как и до включения.

 "Ну  что  же ты! - обратился он с упреком к мозгу. - Я столько
ради тебя перенес! Эх!"

 Но мозг не воспринимал упрека. В мозгу сейчас была только одна
мысль - как сесть  так,  чтобы  холщевая  накидка  не  касалась
израненной спины.

 -  Это...  напоминает  мне... звезды, - запинаясь, пробормотал
Говер и извиняюще, просительно улыбнулся.

 Мыслящий  снисходительно  кивнул  в  ответ  и  протянул вторую
пластинку. Говер уставился на нее, и опять  ничего  не  увидел.
Только точки, дырочки, колечки.

 - Тоже звезды? - участливо подсказал Мыслящий.

 Говер  молча кивнул и вновь поправил накидку. Страшно хотелось
пить, глаза сами собой закрывались от слабости.  Но  главное  -
спина...

 -  Придется прийти еще раз, - донесся откуда-то издалека голос
Мыслящего.

 - Еще раз опять... это?

 - Конечно. А чего бы ты хотел?
 - Я? Ничего. Абсолютно.

                               * * *

 Говер  лежал на животе, а толстуха Хиг мазала ему спину мазью.
Говер подвывал по-собачьи, кусал губы, хватался руками за тюфяк
и спинку низкой деревянной кровати.

 -  Потерпи,  миленький,  ты  только потерпи, - уговаривала его
Хиг. - Ишь, как тебя приложили. От души. Такую спину  я  видела
лишь  в год двойного солнца у Таса Ли. Нет, у Таса, конечно же,
спина была гораздо хуже. Его прожгли  буквально  до  костей,  и
раны  загноились. Он долго умирал. Очень мучился. А в бреду все
говорил, что летает среди звезд, на кораблях, как  по  морю.  И
все  кричал: "Капитан, я знаю, где ошибка!" Жена Таса Ли ходила
к Мыслящим просить какое-нибудь  лекарство,  но  ей  ничего  не
дали.  А  у тебя, миленький, все будет хорошо. У тебя совсем не
такие уж глубокие раны. Совсем даже неглубокие. А  на  Мыслящих
ты  плюнь.  Ничего  там  у  них  хорошего,  одни склоки и дележ
всякого добра, которое-то и не добро вовсе, а так, старый хлам.


 Хиг  закончила  мазанье  и  ушла.  Говер  лежал  не  двигаясь,
уткнувшись  мокрым  лицом  в  подушку.  Несколько  веток  согди
проросло  сквозь  стену, и огромные восковые цветы распустились
над кроватью. В комнате, забивая запах болезни и сальной  мази,
стоял головокружительный аромат цветов.

 "Если  бы все было не напрасно," - в отчаянии прошептал Говер,
и расплакался, как ребенок.

 -  Я  же  говорил,  не  надо  туда  ходить,  - проговорил Руж,
появляясь на пороге. - Я-то знаю.

 Говер  не  ответил,  отвернулся  к  стене.  Конечно, Руж прав.
Тысячу раз прав. Но это не утешает.

 -  Я,  кстати,  новую работу нашел, сейчас в учениках. А через
две луны стану мастером, - Руж замолчал, ожидая расспросов.

 Но  Говер молчал, втискивая лицо в подушку и кусая губы, чтобы
не закричать. Руж еще немного потоптался на пороге и, видя, что
разговора не выходит, ушел.

 * * *


 Говер сидел на скамейке, привалившись боком к нагретой солнцем
кирпичной стене. Казалось, он дремал. Веки были прикрыты,  тело
расслаблено.  На  плечах  толстая  шерстяная  накидка.  В руках
металлическая  пластина,  испещренная  дырочками,   кружочками,
штрихами.

 Но  Говер не спал. Солнце било ему прямо в глаза, и под веками
мелькали красные и зеленые круги в непрерывном  движении.  Лицу
было  очень тепло. Спина уже почти не болела. Только заживающие
раны чесались невыносимо.

 "Все можно терпеть", - пришла откуда-то мысль, будто сказанная
другим.

 "Не все," - возразил Говер, и даже мотнул головой из стороны в
сторону.

 "Ты  все  думаешь  о  таблицах мудрости? Хочешь знать, что это
такое?"  - опять ниоткуда прозвучал вопрос.

 "Да, хочу."

 "Это  остатки  печатных плат с корабля, который разбился здесь
много лет назад. И теперь Мыслящие не могут вернуться..."

 "И  они  ищут тех, кто поможет им", - продолжил Говер и открыл
глаза.

 * * *


 -  Мне  надо  видеть  Мыслящих,  -  нетерпеливо  заявил  Говер
человеку в пропускной сторожке.

 Тот глянул непонимающе выпученными воловьими глазами, и вложил
в руку Говера серый жетон.

 - Я прошел включение в прошлый раз!

 Служитель не ответил, молча толкнул дверь во двор.

 Говер  направился  сразу  по  тропинке наверх, туда, где среди
темной зелени блестел стеклами витражей Храм  Мыслящих.  Но  не
прошел  и десяти шагов, как двое стражников возникли на пути. В
толстых кожаных куртках с металлическими бляхами,  с  короткими
пиками в руках, они казались неповоротливыми.

 -  Назад!  -  один из стражников слегка кольнул Говера пикою в
грудь.  - Здесь дороги нет. Иди туда, куда тебе назначено!

 - Мне надо видеть Мыслящих!

 -  Иди,  -  повторил  стражник и вновь кольнул Говера в грудь.
Тот  сделал  вид,  что  подчиняется.  Затем  резко  повернулся,
схватился  за  древко  пики и резко рванул ее на себя. Стражник
потерял  равновесие  и  упал,  перекувырнувшись  через  голову.
Второй  попытался  ударить,  но  Говер отбил его удар, и всадил
острие  противнику  в  ногу.   Стражник  скрючился  и,  заревев
по-звериному, повалился на песок.

 Говер   бросился   бежать   наверх.   Больше   никто   ему  не
препятствовал.  Задыхаясь, влетел он в зал Храма и остановился.
Мыслящий   сидел   за  столом  и  смотрел  на  Говера  усталыми
всепонимающими глазами.

 -  Я  понял, что это за таблицы! Я знаю! - торопливо выкрикнул
Говер, боясь, что его прервут.

 Мыслящий успокаивающе поднял руку.

 -  Очень  хорошо. Просто прекрасно. Но включение тебе придется
пройти вновь.

 -  Мой  мозг  работает!  -  Говер даже топнул ногой в ярости -
неужели Мыслящий не верит ему.

 -  Плохо  работает,  -  покачал  головой  Мыслящий.  - Слишком
большое запоздание. Так что придется еще раз тебя прогреть, - и
он вздохнул, то ли сочувственно, то ли тоскливо.

 * * *


 Говер  разделся  и  сел  на скамейку в предбаннике, дожидаясь.
Нестерпимо пахло горелым мясом -  как  видно,  сегодня  в  этом
домике   он   не  первый.  Наконец  дверь  отворилась  и  вошел
открыватель. Говер поднял голову.

 - Руж!

 -  Он  самый!  -  осклабился  тот.  -  Я уже мастер. Или ты не
слыхал?

 * * *


 -  Может,  тебе  помочь  дойти до Храма? - услужливо предложил
Руж, помогая Говеру сползти с решетки.

 Тот  отрицательно  покачал головой. Постоял. Сделал шаг. Ноги,
кажется, его держали. В мозгу была пронзительная ясность. Мысли
накатывали одна за другой, как волны большого моря.

 - А ты мастер своего дела, Руж.
 -  Стараюсь,  -  скромно  потупился  тот  и  протянул холщовую
накидку.

 Но Говер отстранил его руку.
 - Не надо. Лучше подай мои вещи.

 Говер кое-как натянул рубаху, а куртку не стал надевать, сунул
в мешок.

 - Ну ладно, Руж, до вечера.
 - А ты разве...
 - Нет, я назад.

 Говер  вышел  во  двор и направился к пропускной сторожке. Его
пошатывало. В голове было хорошо и ясно.

 "Зачем  мне  тащиться  к Мыслящим? - усмехнулся он про себя. -
Вот еще! Я со своим мозгом теперь и  в  городе  могу  натворить
такого..."

 Додумать  не успел. Кто-то больно ударил его по ногам, и Говер
рухнул, как подкошенный. В следующее мгновение двое  стражников
подхватили его за локти и поволокли наверх, к Храму Мыслящих.

 -  Это уже третий за сегодня, - сказал один, пыхтя от натуги и
опирась на пику, как на посох.

 -  Умники  чертовы,  - отозвался второй, - с ними тут возятся,
мозги им прочищают,  а  они,  только  сами  чуть-чуть  кумекать
начнут,  сразу  тикать!  Лучше  б  посчитали, сколько на них на
каждого энергии расходуют!

 -  Вот-вот,  нет,  чтобы  отработать. Так их в город, назад, в
болото тянет. Небось из-за денег.

  - Из-за денег, конечно...

371
Last-modified: Sat, 17 Feb 1996 18:11:18 GMT










Проект Либмонстра, партнеры БЦБ - Украинская цифровая библиотека и Либмонстр Россия

https://database.library.by